Снег на Рейне - страница 25

Ещё во втором классе Лилита увидела воочию орган в Риге. В тот год на осенних каникулах они ездили к родственникам. Тётя Вильма, двоюродная сестра отца, повела её на концерт. Она впервые вживую слушала орган. Лилька была поражена низким, плотным голосом органа. Он овладевал всем её нутром, заставляя каждую клеточку тела трепетать и откликаться на эти доныне неведомые, волнующие, а порой и приводящие все её чувства в смятение вибрации. Это был Бах. Сначала от таких мощных звуков, льющихся откуда-то сверху, она испугалась, но потом сидела тихо, не шелохнувшись, весь концерт, с каким-то потусторонним выражением лица, на котором читалось неземное блаженство.

Тётя Вильма время от времени пихала её локтем: да дышит ли она? Наклонялась к ней озадаченно:

– С тобой всё в порядке?

Лилите казалось, что с ней говорит Сам Господь Бог, и она его понимала! Всю ночь после концерта она так и не уснула.

– Ирэна! Какая у тебя впечатлительная девочка! Как ангел! Я думала, что на концерте она упадёт в обморок!

– Я сама испугалась, Вильма! Она до сих пор не спит!

Мать тревожно шла проверить, укрывала Лильку, и та делала вид, что уснула, но голова её была полна звуками неземной музыки. А её детская душа потрясена этим vox humana – человеческим голосом органа. Он был похож и на стенания человека, на жалобы, плач, мольбы! Как будто весь человеческий род молил о прощении Господа, как будто её мама молила, чтобы папа перестал пить. Лилька так хотела, чтобы он превратился в такого доброго, любящего их отца, как в том старом фильме, где все были счастливы! Она верила, что Господь слышал в облаках – и улыбался, и прощал, и благословлял весь род человеческий!

Сейчас Лилька не позволяла себе часто слушать эту музыку. Повзрослев, она разрешала себе эту радость лишь иногда, настроившись, – в особых случаях. Сильное волнение охватывало её: душа болела, страдала о невозможном, о том, как это божественно и почему она – Лилька – не обладает хоть малой толикой этой энергетики, почему человек несовершенен. Смирение в эти моменты покидало её.

– Итак, – торжественно произнесла модераторин, – Иоганн Себастьян Бах. Токката и фуга ре минор для органа.

Объявив, она почти побежала, стуча каблучками, в сторону боковой скамейки. Мордент[24] накрыл её, ещё откидывающую сиденье, – и церковь вздрогнула, как от подземного толчка!

Грандиозность мордента и величие вступления заставили Лильку замереть, как кролика, от чудесной, почти непереносимой муки! Всё внутри неё сжалось и похолодело. На мгновение возникло такое чувство, что скоростной лифт быстро падает вниз и кажется, что и ты летишь туда же с головокружительной скоростью! И кто-то – там, в этой математически выверенной гармонии стройного, упорядоченного полёта звуков, – прорывался, вопреки всему, за пределы мирозданья, падал, одержимый демонами, поднимался вновь, спорил с кем-то, доказывал своё право называться созданием Божьим, человеком! Быстрота аллегро[25] – несущегося к неизвестной своей судьбе человека – обрывается незавершённостью, незаконченностью. Это ещё не финал. Адажио