– Ищут Фрэнки, – сказал Сонни. – За избиение мистера Джи.
Мальчики стояли перед входом в галантерею рядом с конфетной лавкой Словацки, переминаясь с ноги на ногу, чтобы не замерзнуть.
– Они к нему домой тоже заходили, я видел, – сказал Джимми.
– Надеюсь, они его поймают, – сказал Майкл. – И упрячут в чертову тюрягу.
– Что? – удивился Сонни. – Ты хочешь, чтобы его схватили?
– То, что он сделал с мистером Джи, отвратительно, – ответил Майкл. – Он урод. Он трус, Сонни, он чертов отморозок – так избить старика. Который, между прочим, защищал тебя.
Сонни помолчал.
– Ну да, – сказал он в конце концов. – Но тебе лучше помалкивать. Иначе тебя могут заклеймить как стукача.
– Это как еще заклеймить? – спросил Джимми. Разговаривая, они выпускали изо рта маленькие облачка пара.
– Возьмут нож и воткнут вот в это место, – сказал Сонни, вдавив указательный палец в щеку возле уха. – Сделают дырку вот тут, видишь? А потом, – он провел пальцем по щеке до угла рта, – потом прорежут от нее до рта. И все будут знать, что у тебя большой рот. До конца твоей долбаной жизни.
– Господи Иисусе, – сказал Джимми.
Майкл содрогнулся.
– Это очень плохо, – сказал Сонни. – Очень плохо носить такое клеймо.
– Но все-таки… – начал было Майкл.
– Копы придут к тебе с вопросами, Майкл, но ты ничего не видел, – сказал Сонни. – Только так. Ради тебя же. Ради всех троих.
Майкл вспомнил, что ему сказал Фрэнки Маккарти, забирая с собой из лавки пачку «Лаки страйк». Ты ничего не видел. Такие правила.
– Ладно, – сказал Майкл. – А что будет с Фрэнки?
– Скорее всего, ничего.
– Это неправильно, Сонни.
– Неправильно, но что поделаешь.
– Ты хочешь сказать, что он может вот так сделать – и ему ничего за это не будет? Он старику едва мозги не вышиб. Он мог это сделать и с нами. Кто его за это накажет?
– Не знаю. Может, Бог.
Джимми Кабински улыбнулся:
– Мой дядя сказал, что мистер Джи получил по заслугам.
– Ты о чем? – спросил Майкл.
– Так он же жид, – сказал Джимми. – Дядя говорит, что на старой родине он уже был бы покойником.
– Почему? – спросил Сонни. – В партизаны бы пошел?
– Нет, типа – просто бы убили.
– Твой дядя чертов псих, – сказал Майкл.
– Почему это псих? Он же…
– Эй, хорош, завязывайте, – сказал Сонни. – Не хватало нам еще спорить насчет евреев. Господи Иисусе.
– А дядя говорит, что евреи убили Иисуса и поплатятся за это.
– Убили Иисуса? Пять тысяч чертовых лет назад? – сказал Сонни. – Могу гарантировать, что мистера Джи тогда среди них не было.
– Ну да, но…
– Без «ну», Джимми. У меня нет какой-то особенной любви к евреям. Но какого хрена избивать мистера Джи, если он не имеет к этому никакого отношения?
– Правильно, – сказал Майкл. – Это не из-за Иисуса. А из-за нас.
– Ну…
– Хорош, – сказал Сонни. – Пошли снег разгребать.
Они пробирались через снежные кряжи и ледяные холмы Эллисон-авеню. Травили анекдоты, подслушанные в школе до рождественских каникул, обсуждали возможность хотя бы одного такого же снегопада – тогда уж точно в школу возвращаться не придется, спорили о том, кто изобрел телефон, и жалели, что ни у кого из них дома нет телефона, останавливались у магазинов, где им обычно поручали разгрести снег. У лавочников были свои лопаты, но у некоторых были и свои дети, которые справлялись с этой работой. Тем не менее они заработали шестьдесят центов и отправились к Словацки, где уселись перед прилавком и заказали три чашки какао.
