Сейчас на часах было девять
часов. В квартире было тихо. Значит, Рита, несмотря на бессонную ночь,
проснулась первой. Или же Вера с Шурой вели себя тихо, как мышки, чтобы не
беспокоить гостью.
Потянувшись, Рита встала и,
стараясь не шуметь, направилась к выходу из зала. Хотелось в туалет, умыться,
почистить зубы и выпить чашку кофе – без него она всегда чувствовала себя по
утрам разбитой и сонной, даже если спала хорошо.
Осторожничала Рита, как
оказалось, напрасно: хозяева уже давно встали. Вера была на кухне – готовила
что-то. Шура тоже была здесь: пила кофе и одновременно слушала что-то в
наушниках.
– Доброе утро! – поприветствовала
хозяек Рита.
– Доброе! – улыбнулась Вера, а
Шура просто кивнула.
– Синее полотенце в ванной я для
тебя приготовила, – сообщила сестре Вера. – Пока ты будешь приводить себя в
порядок, я пожарю яичницу и сделаю тосты.
Она знала, что завтракать Рита
привыкла плотно, на весь день, потому что рабочий день у нее был
ненормированным, и неизвестно было, когда в следующий раз можно будет поесть.
Полотенце было таким же, каким
пользовался Кира и, вытираясь, Рита разревелась. Утраченного было невероятно
жаль. И дернул же ее черт уйти от Киры! Погулял бы и вернулся. Может быть. И
все бы было по-прежнему. И на фига ей захотелось новой жизни? Под ложечкой
сосало, будто там образовалась вакуумная воронка, затягивающая в себя все
хорошее, что было в прошлом. К горлу подступил ком – и вот не сдержалась.
– Ты что, плакала? – сразу же
заметила Вера, как только Рита вернулась на кухню. – Из-за этого козла? Поверь,
не стоит он твоих слез.
– Пусть и козел, зато моим был, –
кисло улыбнулась Рита.
– Иллюзия! – заверила сестру
Вера. – Он за время учебы полкурса перетрахал, и полтруппы в театре после.
Неужели ты думаешь, что все пять лет, пока вы встречались, он хранил тебе
верность? Такого в принципе быть не могло, горбатого могила исправит!
– Но мы почти всегда вместе были!
– попыталась робко возразить Рита. – Уж за пять-то лет я заметила бы!
– Любовь слепа! – констатировала
Вера и обратилась к дочери: – Шур, расскажи тете Рите о твоей последней встрече
с дядей Кирой!
– Ну, мы с подружками в ювелирку
зашли, кулончики по акции получить бесплатно. Там мужик с какой-то теткой
стоял, спиной к нам. Мужик у продавщицы из рук колечко взял, показал своей
подружке. Она потом ручку так вот вытянула и показала, как колечко на пальчике
смотрится. Мужик что-то шепнул ей. Она колечко сняла, и он пошел за него
расплачиваться, а тетка пошла к витрине с сережками. Наверное, к колечку пару
подбирать. Мы к прилавку подошли, мужик повернулся, и я узнала дядю Киру. Он
палец к губам поднес и говорит: «Тс! Никому не рассказывай, что меня здесь
видела!». Я пообещала, но не сдержалась, маме рассказала.
– Расскажи еще, как баба его
выглядела! – велела дочери Вера.
– Молодая, лет двадцать ей или
чуть больше, но не старше двадцати пяти. Волосы длинные, темные, распущенные.
Глаза темным подведены, губы синие, ну, то есть темной помадой накрашены. В нос
серьга вдета. И под губой еще одна. Неформалка какая-то, короче.
– Видишь, молодую себе нашел,
интересную. Ты надоела ему. Не ушла б вчера сама – сегодня он бы сам тебя
бросил! – рубанула Вера страшную правду-матку и, подвинув сестре тарелку с
яичницей, приказала: – Ешь!
Рите сразу показалось, что
яичница пахнет не совсем так, как обычно, неаппетитно. Но сестру обижать не
хотелось, и она промолчала. Покорно отправила в рот кусочек, потом другой. Но
на четвертом Ритин желудок взбунтовался и она, вскочив, побежала в туалет.
