Помощник кузнеца увидел ее, но ничего не сказал. Сам же кузнец, вероятно, не обратил на незваную гостью никакого внимания. Его узловатые, словно ветки старого дерева, руки продолжали выверенными движениями расправляться с подковой. Пот ручьями стекал по его лицу, седые волосы облепили лоб белым венцом. После шести ударов помощник принял у отца молот и взялся за дело сам. Благородство и красота его движений поразили миссис Бюнц в самое сердце.
Она подождала. Между тем подкову приложили к копыту, и кузнец склонился над ней в самой классической кузнецовской позе. Мужчина в углу за горном стоял неподвижно.
– Отец, вас ждут, – сказал помощник.
Кузнец бросил на нее взгляд и покачал головой.
– Слушаю, мэм? – спросил за него сын.
– Я прибыла к вам с поручением, – бодро сообщила миссис Бюнц. – От госпожи Алисы Мардиан. У них в замке взорвался паровой котел.
Все молчали. Наконец сын вымолвил:
– Благодарю вас, мэм.
Он подошел к ней, но с таким решительным видом, будто собирался немедленно выдворить ее из кузницы. Человек словно пытался загородить своим телом что-то, чего она не должна была видеть.
Фольклористка попыталась ослепить его обворожительной улыбкой.
– Можно мне зайти? – спросила она. – У вас такая прелестная кузница.
– Просто скопище старого хлама. Ничего интересного.
– А вот и не скажите! – живо воскликнула она. – Старый хлам – это как раз то, что меня интересует. Более того, это моя профессия. Все вы, – она обвела рукой присутствующих, включая старого кузнеца и безмолвную фигуру в углу, – будете очень удивлены, если узнаете, сколько я всего знаю о шмидтах… э-э… о кузнецах.
– Угу, мэм…
– Вот, например, – продолжала миссис Бюнц еще более игривым тоном, – я могла бы вам все рассказать об этих пружинах, что развешаны тут по стенам. И разумеется, о подкове, что висит над дверью. Даже в том, что вы подписываетесь Андерс-ен, а не Андерс-он, я могу усмотреть особые причины. Таких загадок вокруг не счесть, скажу я вам, и я, поверьте, умею их разгадывать. Вон там, например… – она встала на цыпочки и стала шаловливо заглядывать то за одно плечо молодого кузнеца, то за другое, – там столько интересных вещей…
– Да ничего там нет такого.
Это сказал старый кузнец. Неизвестно, откуда в его тщедушном теле обнаружился низкий рокочущий голос. Сын повернулся к отцу, и в этот момент миссис Бюнц с заливистым смехом проскользнула мимо него в кузницу.
– Ага! – воскликнула она радостно. – А это, похоже, сам мистер Андерсен-старший! С вашего позволения, сам старик Лицедей! Теперь уж я точно знаю, что вы лукавили. Не следует так скромничать – у вас действительно великолепная… э-э… кузница. И лошадь такая краса! Наверное, охотничья?
– Не подходите. Может так лягнуть, что дух вон. А ну, не балуй! – прикрикнул он на кобылу, когда она дернула ногой, которую он держал, как ребенка, на коленях. – Отойдите лучше. Вона как она расходилась. И вообще, не женское это дело. Шли бы лучше…
– А я так много слышала, – вкрадчиво сказала миссис Бюнц, – об удивительном гостеприимстве, которым славится эта часть Англии. So![4] Увы! Похоже, меня обманули. Я проделала больше двухсот миль, чтобы…
– Давай-ка раздувай, Крис. Да слышь ты, раздувай! Чего уши развесил? Раздувай, сынок.
Мужчина, что стоял в углу, подошел к мехам. Ярко вспыхнувший огонь осветил кузницу. Сверкнула по стенам металлическая утварь, детали конской упряжи и множество медалей, полученных, видимо, на праздничных бегах. Отступая, мужчина случайно задел мешковину, которой до этого накрыл какой-то предмет, и она упала. Миссис Бюнц воскликнула что-то на своем немецком. Одновременно с ней кузнец крепко выругался. В отблесках пламени их взорам открылось странное железное существо – получудовище-полуптица, – которое улыбалось сардонической и почти что живой улыбкой. Раскрашено существо было настолько ярко, что казалось, оно светится само по себе.
