Снова пошел снег. Закрывая окно, она заметила маленький, похожий на жука автомобиль, который, пронизывая фарами снежную пелену, въехал во двор.
Из машины неуклюже вылезла упитанная дама в сиреневом домотканом пальто. Голова ее была повязана шерстяным шарфом, а руки спрятаны в пестрые варежки.
– Боже, какая колоритная фигура! – задохнулась от восторга Камилла и скорее побежала вниз.
Закрытый бар был предназначен только для постояльцев гостиницы и располагался в самой старой части здания. По соседству имелась пивная – туда мог зайти любой. Оба заведения находились по разные стороны от общей стойки, и их посетители могли видеть друг друга. Проникнуть из одного в другое можно было, лишь пройдя через откидную дверцу стойки.
Внутреннее убранство бара отличалось скромностью и аскетизмом: никаких медных кастрюль напоказ, никаких декоративных сотейников с подогревом или эстампов, изображающих сцены из охотничьей жизни. Исключением служила лишь картина на стене, заботливо спрятанная в темном углу за дверью, – точнее, не картина, а блеклая черно-белая фотография. На ней была запечатлена группа торжественного вида мужчин, усы которых топорщились наподобие тюленьих. Лица их были черными, как у мавров, а в поднятых руках они держали короткие мечи, которые, скрещиваясь, образовывали причудливую решетку. В эту решетку человек, одетый в шутовской наряд, зачем-то просунул голову. На заднем плане были видны еще три фигуры – железный Конек, мужчина в пышной нижней юбке и еще кто-то со скрипкой.
Прислуживала в баре дочь владельца гостиницы Трикси Плоуман – румяная и полногрудая красотка с горделивой осанкой. Когда Камилла вошла, в баре никого не было, но, заглянув через стойку в пивную, она увидела там своего дядю, Эрнеста Андерсена. Он тоже заметил девушку, усмехнулся и стал переминаться с ноги на ногу.
Камилла перегнулась через стойку и крикнула:
– Может, вы зайдете сюда, дядя Эрни?
В ответ он пробормотал что-то насчет того, что ему неплохо и в пивной. Из-под стола раздался вой его собаки.
– Ну надо же! – воскликнула Трикси. – Столько лет не видел свою племянницу – и так относиться!
– Да ладно, – не стала обижаться Камилла. – Хуже было бы, если б он вообще забыл, что у него есть племянница.
Тогда – пусть не во всеуслышание – Эрни заметил, что слишком уж она стала заумная, мол, им всем не чета.
– Да нет же! – обиженно вскричала Камилла. – Ничего подобного! Господи!
– Да ладно тебе, – сказала Трикси, всем своим видом показывая, что не стоит обижаться на дураков. Эрни улыбнулся и при этом как-то странно повел бровями. – Хотя, чего уж греха таить, – призналась Трикси, – мы и впрямь давненько тебя не видели. – После чего добавила со всей деревенской прямотой: – Аж с тех пор, как твою бедную мамочку привезли сюда на вечный покой.
– Пять лет прошло, – кивнула Камилла.
– Точно.
– Эх! – громко встрял в разговор Эрни. – Ничего бы не сказал, если б сидела она дома, не высовывалась… Вышла бы за кого-нибудь из своих… Так нет же, наша Бесси была для этого слишком важная персона… А в итоге-то что – кончила свою жизнь как последняя тварь.
– Ну, это еще как посмотреть, – фыркнула Трикси. – Я лично так не считаю. Ох, до чего ж от псины твоей воняет! – добавила она.
– Плевать, – мрачно отозвался он.
– Почему это как тварь? – возмутилась Камилла. – Они с отцом жили счастливо, он очень ее любил. До сих пор не может поверить, что она умерла. – Камилла подняла глаза на Трикси. – Они правда любили друг друга. И поженились по любви.
