Снежная девочка. Рассказы и стихотворения - страница 6

На ватных ногах, с сердцем, бьющимся так, что звон от его ударов стоял в ушах, Аня вернулась в свой класс, не глядя на Ахмеда, села рядом с ним, положила на парту учебник по математике и тетрадь.

– Вот смотри. Начнём с самого простого. Вот уравнение на сложение. Нужно решить. Двадцать семь плюс икс равняется тридцати четырём. В данном примере нужно найти второе слагаемое. Для этого мы должны вычесть из суммы первое слагаемое, которое нам известно. Икс равняется тридцать четыре минус двадцать семь. Ты понимаешь?

Аня наконец подняла глаза на Ахмеда. Тот смотрел на неё своими большими тёмными глазами так пристально, не мигая, и с таким странным выражением лица, что Аня почувствовала, как начинает краснеть.

– Таким образом, икс… икс равняется семи, – Аня услышала, как трепещет её голос, и покраснела ещё больше.

Аня ненавидела эту свою особенность – краснеть по всякому поводу. Она краснела, когда ей делали замечания и когда её хвалили, когда волновалась и когда злилась. «Хорошо, – решила Аня, – пусть думает, что я покраснела от злости».

– Ты слушаешь, меня? – сказала она более уверенно и добавила более жёстко и громко, – Слушай меня внимательно, не отвлекайся, иначе ничего не поймёшь.

Ахмед по-прежнему не сводил с неё глаз, нельзя было сказать, что он отвлекается от этого процесса.

Аня вздохнула:

– Всегда нужно проверять ответ, запомни, всегда нужно проверять ответ. В нашем случае… в нашем случае, – голос снова стал вести себя предательски, – прибавляем к двадцати семи семь, и получается тридцать четыре. Ты понимаешь?

Она снова подняла на него глаза от учебника. Ничего не изменилось.

Аня опустила голову и посмотрела на свои сцепленные ладони.

– Если ты не понимаешь меня, то так и скажи. Я принесу учебник третьего класса, и мы начнём с начала всё изучать. А это уравнение в любом случае перепиши в тетрадь, пусть хоть что-то будет видно, что ты занимался. У тебя тетрадь вообще есть?

Он ничего не ответил, а она, говорила, не глядя в его сторону:

– Ты должен слушаться меня, иначе останешься двоечником навсегда. Если ты не будешь слушаться меня, я не смогу тебе помочь.

Он резко встал из-за парты:

– Я не хочу, чтобы кто-то помогал мне в учёбе, а уже тем более ты.

– Ай дарди! (с груз. «Тоже мне печаль!») — сказала Аня, спокойно собрала свои вещи и вышла из класса, даже не хлопнув дверью, хотя очень хотелось.

Через день Мария Георгиевна спросила у Ани:

– Ну как успехи Ахмеда?

– Он не хочет, чтобы ему помогали, – объяснила Аня.

– Не может быть! – ахнула Мария Георгиевна. – Он хотел. Я спросила его, хочет ли он, чтобы ты помогала ему в учёбе, и он ответил «да».

Мария Георгиевна помолчала, а потом осторожно спросила:

– Анечка, тебе родители запретили с ним заниматься?

И Аня оболгала родителей.

– Да, запретили, – резко ответила она и поспешила прочь от Марии Георгиевны.

Ну не признаваться же, что эта она, Аня, провалила поручение.

После этой истории Аня хотела делать при встрече с Ахмедом «не вижу», но он как-то при встрече на верхней дороге сказал ей: «Гамарджоба, чемо маставлебело!» (с груз. «Здравствуй, моя учительница!») и Аня не выдержала и улыбнулась в ответ.

Недалеко от дома Ахмеда жил дедушка Малхаз. Звали его дедушкой только по возрасту, потому что никаких внуков у него не было. Да и вообще было похоже, что у него совсем не было родственников, так как его никто никогда не навещал кроме соседей. Тбилисцев без родственников не бывает, и одиночество дедушки Малхаза является предметов всяких домыслов. Все приходят к выводу, что наверно за этим стоит какая-то очень печальная история. Ахмед жалел его с времён своих первых прогулок по соседним дворам, и мама Ахмеда тоже жалела дедушку, но объясняла маленькому Ахмеду, что еду Малхазу носить не будет, так как тот не возьмёт, потому что он грузин, а они езиды. А если и возьмёт, то есть не будет.