- Я не могу, - шепчу, еле сдерживаясь. Стараюсь не разреветься, но у меня это плохо получается, и, уткнувшись в грудь Вадиму, реву белугой.
- Перестань, - хрипит он, гладя меня по голове. – Нет ничего невозможного, - объясняет, невольно рассеивая мои страхи.
- Нет, - мотаю я головой. – Вы ненавидите меня. И если мы сблизимся, я пропаду. Просто сломаюсь. Понимаете?
- С трудом, - хмыкает он и опять повторяет, как заведенный. – Оленька, любушка моя!
«Бредит, что ли? – проносится у меня в голове. И словно мать Тереза, я осторожно опускаю руку на лоб Косогорова и моментально чувствую жар под ладонью.
«Твою мать, - в приступе паники скатываюсь с кровати и со знанием дела снова ощупываю лоб. – Наверное, температура под сорок, - думаю я и несусь к себе в комнату. Во-первых, хочу проверить, как там Роберт, а во вторых – взять для Вадима термометр. И когда на маленьком электронном табло вспыхивает цифра сорок, хватаю с тумбочки айфон Косогорова и второй раз за сегодняшний день звоню Ваське.
«Только бы не сепсис!» - умоляю я всех святых и господа бога.
К тому времени, как во двор врывается Гелендваген Егорцева, я умудряюсь поставить на уши весь дом. Сначала бужу домработницу, затем вламываюсь в комнату охраны. И Анечка, и дежуривший Гена считают своим долгом посмотреть на хозяина, неподвижно лежащего на кровати.
«Как Ленин в мавзолее, блин, - думаю я и снова молюсь всем святым. – Только бы не сепсис!»
Двое взрослых людей смотрят в растерянности на заболевшего Косогорова и просто не в состоянии мыслить здраво.
- Так, - командую я. – Гена, помогите мне раздеть Вадима Петровича, а вы, Анечка, несите воду с уксусом и чистую простыню.
- Идите лесом, - доносится с кровати слабый стон Косогорова. – Убирайтесь отсюда.
Анна и Гена замирают, будто их поймали на месте преступления. Испуганно переглядываются между собой и с опаской смотрят на Вадима Петровича.
- Хозяин против, - мотает головой домработница, а охранник смотрит на нее напряженно, словно решая, чью же сторону занять.
- Его сейчас никто не спрашивает, - отмахиваюсь я. – А встанет на ноги, скажет «Спасибо!». Быстрее, - велю я свистящим шепотом. – Через несколько минут может случиться непоправимое. Температура поднимается. А мы тут беседы ведем, - замечаю я нетерпеливо, но никто не двигается с места. – Ответственность я беру на себя, - говорю заветные слова. И тут же Анна, словно получив удар тока в задницу, переваливаясь как утка, семенит к двери, а Гена делает шаг к кровати. Я бросаю мимолетный взгляд на чресла Косогорова. Великолепный стояк рассосался сам собой и из-под треников ничего не выпирает.
«А то бы Вадим меня со свету сжил, - говорю я сама себе и чувствую неожиданный прилив сил. Я точно знаю, что нужно делать.
- Убирайтесь, - стонет Вадим и добавляет страдальческим шепотом. – Что ты со мной делаешь, любушка моя!
- Бредит, - деловито замечает Гена. – В его окружении нет ни одной Любы.
- Вот поэтому нужно спешить, - бурчу я, помогая охраннику стащить с Косогорова майку.
И когда Анна вплывает в спальню с кастрюлькой воды и тряпкой под мышкой, продолжаю спасательную операцию.
- Помогите мне, - прошу я двух взрослых людей, но они разводят руками и быстренько выходят из комнаты.
«Зато потом будут рассказывать всем, кто захочет послушать, как они спасали шефа, - бурчу я, рассердившись, и, намочив тряпицу, по размерам напоминающую пеленку, быстрыми движениями обтираю Вадима.
