Вздорная часть Хеннесси по-прежнему оставалась дрянью, и ей было приятно видеть, как Ронан получает нагоняй, но остальная часть чувствовала себя достаточно плохо, чтобы прийти ему на помощь.
– Мне тоже жаль, – сказала она, вскакивая на ноги. – Мне нужна была сила этой линии. Я только разогревалась. И собиралась вытащить на ваш суд дом Макса Эрнста в Седоне. Вместе с Максом Эрнстом. И кучу его работ. Может, и его жену в придачу. Он построил эту штуковину собственными руками и пережил две войны, ты знал? Я имею в виду дом, не жену. Думаю, она была из Нью-Йорка. Или, может, перебралась туда после смерти Эрнста. Не помню, но думаю, именно она была той, кто сказал, что не существует такого понятия, как женщина-художница, есть только художник. О, еще я собиралась увидеть во сне ту его птичку, специально для тебя, Ронан Линч. Вы с ним в чем-то схожи, он имел альтер-эго в виде птицы и не видел разницы между птицами и людьми. Лоплоп.
– Хеннесси, это не… – начал Брайд.
Ей было плевать.
– Я знала, что вспомню имя, если хорошенько постараюсь. Все время считала, что это крольчонок, и так и было. Лоп. Лоп. Да, итак, дом, мастерская, дадаист. Это должно было стать моим шедевром сновидений, вдохновленным этими диорамами. Ведь так работает настоящий художник, верно? Воспринимает вещи вокруг себя и передает не копию, а отклик на мир, который впитал. Я созерцаю этот предполагаемый Музей живой истории Западной Вирджинии с его статичными фигурами, застывшими в инсценированных исторических моментах, и предъявляю реальных людей в реальных исторических объектах, сюрреалист в сюрреалистической картинке. Вот теперь это живое искусство. Вот в чем суть дадаизма. Это музей Хеннесси, скидки предоставляются детям до двенадцати лет, а также на вечеринки старше двадцати!
Брайд бросил на девушку испепеляющий взгляд, но ее прием сработал – болтовня лишила его запала. Он только покачал головой и бросил Ронану его куртку.
– Собирай вещи. До ближайшей силовой линии три часа. Нам нужно идти, пока из-за нехватки энергии некто снова не превратил все в стихийное бедствие.
– Я, блин, не настолько нестабильный, – запротестовал Ронан.
Брайд просто сказал:
– Птичку не забудь.
После того как Брайд вышел за двери, Хеннесси протянула руку, чтобы помочь Ронану подняться с сена.
– Наверное, сон был адский.
– Ох, отвали, – сказал Ронан.
– Сам отвали. И, кстати, не за что.
Ронан накинул куртку.
– Что это должно было быть? Твой сон. Только не говори Плоплоп.
– Лоплоп, неандерталец, – ответила Хеннесси. Она не желала обсуждать свой сон. Не желала говорить о Джордан. Просто хотела продолжать двигаться, чтобы ей не пришлось слишком много думать, пока бодрствовала, потому что, когда она размышляла об этом, ей становилось грустно, а когда ей становилось грустно, она злилась, а когда злилась, хотела убить Модераторов, но когда она хотела убить Модераторов, Брайд велел ей ждать удобного момента. Она не хотела ждать.
– Самый раздражительный человек, которого я когда-либо встречал. Может, он, наконец устанет от нас и отвалит обратно заниматься своими делами.
Это была тема, которую они с Ронаном уже обсуждали, кратко перешептываясь, когда появлялся подходящий момент в отсутствие Брайда. Кто был этот человек, за которым они следовали? Где он находился раньше? Они знали, что мужчина уже обладал печальной славой, когда впервые встретились с ним. Его имя произносили шепотом в районе черного рынка… но в связи с чем? И насколько сильно он жаждал к этому вернуться? Ронан провел пальцами по ближайшему к нему колесу, вдавливая подушечки в выгравированное слово «
