– И тебе доброго дня, дорогая соседка. Конечно, я тебя слышу. Тебя вся деревня, небось, слышит, – Манджула показалась в проеме двери и приветливо улыбнулась. – Не преувеличивай масштаба проблемы. Радшив, конечно, слегка рассеян и часто бывает погружен в себя. Но, уверяю тебя, Арандхати, причин для беспокойства нет. Я хорошо знаю своего сына.
– Все дети как дети, бегают с утра до вечера по улице, мяч гоняют. А твой Радшив то дома сидит, книжки какие-то читает, а то как полоумный бежит через всю деревню к этому нищему учителю и никого не замечает на своем пути.
– Садхир – наш родственник. И что плохого в том, что мальчик ходит к нему? Когда-то он был единственным учителем во всей деревне, а значит, ему есть о чем рассказать и чему научить. И разве не у него ты когда-то научилась грамоте? Как быстро мы забываем о том добре, которое делают нам люди, – с этими словами Манджула, невысокая и стройная, немного похожая на девочку-подростка, быстро скрылась в недрах своего небольшого жилища, однозначно дав понять, что на этом разговор окончен.
Однако Арандхати никак не могла успокоиться и прокричала вслед строптивой соседке:
– Но в деревне поговаривают, что старик выжил из ума, давно позабыл все, что знал, и морочит голову Радшиву какими-то лживыми байками.
– Я не слышу тебя, Арандхати, – только и донеслось до неугомонной женщины.
А в это время Радшив бежал по деревне, не чувствуя земли под ногами, но понимая, что бежит навстречу удивительным открытиям, которые с некоторых пор стали необходимы ему, как воздух. С ними не могло сравниться ничто, ни сказки, которые рассказывала ему на ночь мама, ни уроки в школе, где надо было зубрить то, что говорил учитель, ни детские забавы, в которые увлеченно и самозабвенно играли мальчишки во дворе. Он бежал навстречу знанию, которое проникало в самое сердце, хотя иногда было сложным для ума, и которое однажды устами старого Садхира открыло перед ним свои двери и навсегда захватило в свой плен.
2
Вот и старый покосившийся домик на самом краю деревни. На пороге сидит пожилой мужчина, которому не меньше шестидесяти лет, а возможно, намного больше. Его морщинистое лицо освещено лучами солнца, неспешно продвигающегося к зениту. Глаза его прикрыты, но по выражению лица можно догадаться, что вся суета этого мира уже не властна над его чувствами. Радшив хорошо знает, что Садхир любит сидеть на солнышке по утрам и иногда засиживается до той поры, когда небесное око неумолимо и безжалостно накаляет все, куда обращает свой взор.
Однажды, пару лет назад, Радшив спросил:
– Дядя Садхир, сколько тебе лет? Мне кажется, что ты такой же старый, как твой дом, да и твои кости скрипят почти также, как петли на его входной двери.
– Ах, мальчик мой, – с улыбкой отвечал старик. – У дома есть возраст, но разве есть возраст у человека?
– А как же. Вот мне, например, двенадцать лет, а моей маме тридцать два. Мы все когда-то родились и ведем отчет своим годам с даты рождения. А значит, мы все когда-то умрем, также как когда-то рухнет твой дом. И если не сделать в нем хотя бы небольшой ремонт, то это произойдет очень скоро.
– Если я буду отождествлять себя со своим телом, то уподоблюсь своему дому, который однажды много лет назад построил мой отец. Именно в этом доме я и родился.
– Постой, Садхир, ты совсем меня запутал. Сейчас ты говоришь о своем доме, в котором живешь, или о своем теле?
