Дико закричав, я проснулся. За мутным окном тащились ржавые цистерны и безжизненные индустриальные объекты. Опустошив последнюю бутылку водки, мирно храпели, среди потухших окурков, защитники морских рубежей. Из охрипшего динамика горько жаловался на есаула Розенбаум, где-то по-прежнему раздавался плач ребенка. «Приснится же такое» – в сердцах выругался я и, еще не вполне отошедший от кошмара, взглянул на часы. Мне оставалось бодрствовать не более пятнадцати минут…
Вот и пункт прибытия. Интересно, есть ли здесь приличная гостиница? Спрыгнув на платформу, я перебрался через пути и побрел по единственной улице. Вскоре взор мой был смущен видом траурной процессии – несколько человек хмуро несли гроб, за которым следовала немногочисленная толпа. Я не любитель подобного рода зрелищ, но тут что-то толкнуло меня вперед…Ускорив шаг, я нечаянно подслушал разговор двух деревенских старух.
– Ох-ох-ох, несчастная, горемычная…
– Да, нету на свете справедливости, Прасковья.
– Говорят, он, подлец, беременную ее бросил, на третьем месяце.
– И за что же ей так выпало мучиться, прости господи!
– Себя и дитя свое погубила…
– Не выдержала у нее душа – вот она и бросилась, голубка, под поезд.
– На третий день, говорят, ее только нашли…
Скорбная процессия поравнялась со мной. В открытом гробу, скрестив руки, покоилась молодая женщина. Я отшатнулся! На ее губах застыла знакомая готическая улыбка…
Глава 2
Голгофа для троих
(пьеса)
Место действия – обычная двухкомнатная квартира.
Время действия – наши дни.
Действующие лица:
Журналист (Ж) – помятый небритый тип с претензией на эстета. Курит исключительно «Беломор». Не морщась, пьет любой одеколон…
Боксер (Б) – смесь провинциального вышибалы с экс-чемпионом мира. Травма интеллекта неизлечима. Многочисленные шрамы на лице.
Натаха (Н) – пергидрольная блондинка с остатками былой красоты. Вселенская грусть в глазах. Мадонна, которую навещал лже-ангел…
Акт 1.
Ж (говорит, откинувшись в кресле, по телефону): – Да, вчера я ее встретил. Где? В баре «Жемчуг». Мы с университетским приятелем, с Толиком, зашли туда по 100 грамм дерябнуть. Не помнишь? На юрфаке, в 86-ом…Вспомнил? Ну тощий такой, с прибалтийским акцентом, диски «Дорз» и Джимми Хендрикса еще собирал. Вечером, в десятом часу. Да. Зашли – сели, курим, то-се, универ вспоминаем. Естественно, повторили. Вдруг слышу – кто-то меня окликает. А там – дым, лазер, полумрак, все балдеют, шлюх больше, чем на вокзале – нирвана, одним словом…Так вот: кто-то несколько раз меня зовет. Я подумал, блядь какая-нибудь знакомая – оборачиваюсь: Натаха…Вот те крест! В натуре! Сколько лет прошло, а она, падла, ничуть не изменилась: сиськи, как у Саманты Фокс, платье – знаешь – такое облегающее, с разрезами, как у кинозвезды, попка поцелуя просит, и глаза, из-за которых меня чуть с третьего курса не выгнали. Я, конечно, себя не уронил, перегорело уже все – с улыбкой, значит, подхожу-с, стараясь не очень шататься, и медленно – медленно ее обнимаю. Дальше помню кусками, обрывками – какой-то верзила, я пытаюсь уклониться, лечу на стол. Тут Толик-прибалт разбивает о чей-то фейс бутылку, и понеслось, поехало – крики, грохот музыки, лазеры блядские. Как нас менты не загребли, не знаю. Ладно, тут кто-то пришел, минут пять уже звонят, пойду открою. А как же! Маринке привет! Ты тоже…
открывает входную дверь. На пороге – Натаха.
