«Саймон! Здорово, что ты здесь есть!»
Так. Что ответить ей? Что? Написать: «Ага, ты тоже». Нет, на этом наш разговор закончится. Как сложно!
«Как там Кукорачкин?»
Зачем я это написал и отправил? Вдруг она подумает, что я на неё давлю или ещё что?
«Жить будет. Он думает, что получил солнечный удар. Ха-ха! В сентябре! Человек двадцать на солнышке перегрелось» – пришёл ответ. Судя по ответу, она как-то не шибко была расстроена, что я стал причиной того, что Томеснор лежал без сознания на асфальте. Но что она имеет в виду? Иронизирует? Злится?
«Я не хотел» – и отправил.
«Прости, что я была слишком груба сегодня. Ты же всё это не специально».
Я вздрогнул. Её волнует то, что я мог обидеться! Я почесал локоть, затем написал и отправил:
«Все в порядке, я же понимаю, что ты перенервничала».
«Завтра у нас будет первая тренировка с Серебринкой. Как ты думаешь, как всё пройдет?»
«Пробежка по залу, отжимания, магические упражнения, пробежка по залу, отжимания… И так по кругу».
«Почему ты так думаешь?»
«Она же учительница физкультуры, а у них в крови на генетическом уровне прописано заставлять учеников сдавать нормативы».
Я и сам того не заметил, как мы проболтали таким образом часа три, пока Карси не пожелала спокойной ночи и не сказала, что надо бы спать.
***
На следующий день в школе всё текло своим чередом. Карси обнималась с Томеснором и держалась с ним за ручки. При этом мы с ней даже не контактировали.
Сидя за последней партой на перемене, я наблюдал за тем, как он называет её «Малыш», а она смущённо улыбается, вертя в руках фиолетовую ручку.
Где-то внутри меня полыхала ревность, пытаясь выбраться наружу. Хотелось что-нибудь сломать. Сзади на шкафу опасливо затрясся горшок с кучерявым растением. Ну ничего, Томеснор, на тренировку ты с нами не пойдёшь. Это единственное, что радовало сегодня.
Я наконец-то узнаю больше о мире магии и собственных способностях, буду учиться контролировать их.
Весь урок математики я ничего не записывал, пропуская слова учительницы мимо ушей и напряжённо пытаясь нарисовать в тетради лошадь. Я мог нарисовать всё, но вот коней – нет. Не получались они у меня, даже если я старался. Они были неестественными. Может, это такая расплата за мой талант?
После математики я наткнулся в коридоре на Хиромора, тот с ненавистью вцепился в мой локоть и прошипел:
– Не пришёл вчера на стрелку! Трус! Вся школа будет ржать над тобой, недоумок!
Как это не пришёл? Я там был!.. А, чары Серебринки стёрли ему воспоминания…
– Ну вообще-то сейчас надо мной школа не ржёт, – отрезал я, сверля его недовольным взглядом. Вот прикопался!
– Будет! – и он встряхнул меня. – Я всем расскажу, какой ты пугливый…
Я попытался вырваться из его хватки. Но, поняв, что это бесполезно, перешёл в словесное наступление:
– Можно вопрос? А «всем» интересно то, что я, никому не известный новичок, не пошёл драться с тобой? «Всё» вообще знают о моём существовании?
Хиромор застыл, на его лице был виден напряжённый мыслительный процесс. Он думал, что ответить.
– Ну так что, отпустишь меня? – я смотрел на него воинственно. Если он назначит повторную стрелку, будет точно понятно, что мозг Хиромского размером с грецкий орех. Ничему его жизнь не учит.
Его хватка ослабла.
– Ты ведь даже имени моего не знаешь, ровно как и «вся школа», – парировал я.
Он отпустил меня, прошипел что-то похожее на «Ты ещё об этом пожалеешь!» и ушёл, расталкивая ребят перед собой.
