Очнулся я на улице. Дом исчез, вокруг были только деревья. Вдалеке виднелась водонапорная башня. Воздух был очень тяжёлым, как перед грозой. Хотя на небе ни облачка.
Деваться было некуда, я пошёл к башне. По ходу движения стал замечать, что на некоторых деревьях прибиты пустые листы бумаги. С каждым шагом их становилось всё больше. Тем временем башня не приближалась. Я шёл долго. Не знаю, час или два, но успел порядочно устать. Решил отдохнуть у ближайшего дерева.
Пошёл мелкий дождь. Капли воды упали на бумагу. Но та не стала размокать, наоборот, на ней стали проявляться надписи.
«Личность погибшего в результате несчастного случая пока ещё не установлена из-за многочисленных ожогов. Неизвестна причина, по которой мужчина оказался…»
Далее текст прерывался. Осталось только мутное изображение лежащего силуэта.
Я стал оглядываться в поисках других, возможно проявившихся заметок, но резкий ветер сорвал их с деревьев. Листы бумаги кружились в воздухе в хаотичном танце, с каждым мгновением всё больше напоминая силуэт человека.
Ветер резко прекратился. Бумажки осели наземь, приняв форму сгорбленного человека. Слышались всхлипы.
Судя по всему, плакала фигура. С каждым шагом всхлипы раздавались всё громче. Можно было вычленить отдельные фразы.
«Почему?»
«Прости, что сбежал»
«Не надо было их слушать»
«Зачем полез туда?»
Я подошёл и аккуратно положил руку на плечо фигуре. Та резко посмотрела на меня своими пустыми глазами и прокричала:
– Папа!
Звуковой волной меня унесло к водонапорной башне, прибавившей в размерах. Погода испортилась окончательно – шёл ливень, сверкали молнии. Очередная вспышка осветила лестницу, намекая, что я должен лезть вверх.
– Отец! – меня пронзило, будто током. Это был голос Николая. Он раздавался сверху.
Только полный идиот полезет ввысь в грозу. И именно им я и являлся. Дурак.
Я лез и лез. Лестница не кончалась, погода портилась, а крики Николая слышались всё чаще.
Наконец перекладины кончились. Я вылез на огромную площадку, утыканную громоотводами. Около одного из них стоял Николай. Он увидел меня.
– Отец! – жёсткие объятия до хруста рёбер. – Папа! Папа! – слёзы и всхлипы. – Я смог, папа! Я смог! – неопрятный внешний вид, покрасневшие глаза и льющие ручьём слёзы.
– Николай, что случилось? Нам надо уходить, пойдём отсюда, мы в опасности!
– Папа, стой! Ответь на один вопрос.
– Какой ещё вопрос? Нас сейчас убить может, пошли отсюда.
– Нет, ответь. Это важно, – неисправим. Упрям. Прямо как я.
– Хорошо, давай быстрее.
– Ты прощаешь меня?
– Да, а теперь пошл…
Тело пронзила боль. Свет застил глаза. Ничего не слышно.
Я падаю. Вижу кричащего Николая. Всё исчезает.
Вспышка.
«Шестнадцатый год подряд прихожу на твою могилу, отец. Я пытался изменить всё: делал расчёты, создавал машины, бредил червоточинами… Но время циклично – всё завершается тем, чем должно завершиться. Спасибо, что простил. Надеюсь, ты однажды ответишь мне. Оставляю письмо, где обычно – за фотографией.
Дорогому отцу от любящего сына Николая.»
