«Но Изабель не хотела уезжать, – сказал мальчик сам себе и возразил: – Вру! Хотела. Ей тоже надоел этот город, холодный зимой и дождливый летом. И вся штука в том и заключается, что больше всего я хотел поехать с ними! Но кто бы меня взял? И разве мог я что-нибудь изменить? От меня ничего не зависело, – он вздохнул и задумался. – Рим… Я никогда не был в Италии. И не буду уже».
Он посмотрел в глубину пространства над заливом, туда, где дрожащей огненной лентой тек горизонт, потом – на число, которое светилось на табло калькулятора.
«Буду! – вдруг сказал он, расправив плечи. – Разве может случиться, чтобы существовало такое место на Земле, о котором я мог бы сказать, что я там никогда не буду? То есть совершенно никогда, хоть всю мою жизнь проживу! Нет, – ответил он. – И я еще поеду в город Рим! Я поеду к ней!
«Но откуда мне известно это? – смутился он, ибо сейчас он знал совершенно точно, что очень скоро окажется в Риме. – Ведь я понимаю и другое: я никогда не пройду по улицам Рима. Не хватит времени. И все равно я знаю: так будет! И вот почему: потому что я хочу этого! Потому что я знал это всегда! Потому что иначе зачем же я об этом думаю?»
Неожиданно мысль его оборвалась.
Некоторое время он сидел в мучительном состоянии отрешенности от города, старика, от яркого солнечного дня, не понимая, что с ним происходит, а помня лишь, что еще секунду назад душа его была полна светом и радостью и сам он был где-то очень далеко и видел там свою будущую жизнь.
«Мы здесь сейчас не случайно одни-единственные», – вдруг почувствовал он.
Поверхность кожи лица и рук ощутила внезапное тугое перемещение воздуха, словно залив дохнул на него: бескра-а-ен!!!
«Рим! – вспомнил он. – Изабель ходит по гладким каменным тротуарам, щелкая каблучками. На ней яркое длинное платье в разноцветных узорах – переплетения голубых, шоколадных, оранжевых и красных линий, которое отец купил ей в Париже в дорогом магазине, и все девочки в школе завидовали ей, в моем любимом шелковом платье. Оно такое просторное книзу, что, когда она кружится, юбка делается как колокол и видны ее тонкие загорелые ноги».
– Изабель! – неслышно позвал он одними губами.
И сейчас же его взгляд стал необитаем – она ушла из его взгляда.
«Конечно, она не написала, – понял он с горечью. – Скорее всего, вообще забыла обо мне. Познакомилась с кем-нибудь – там ведь много отличных парней – и сидит в уличном кафе, пьет сок манго из стеклянного стакана. И на нее смотрит кто-то другой. Не я».
Над заливом плыли облака. Они медленно двигались в синих воздушных волнах, не зная ни разлук, ни страданий.
И глядя на них, мальчик затосковал.
«Оставь на земле печаль твою, – внушали они, – стань облаком и лети вместе с нами! Все откроется тебе из бездны неба, все станет твоим, потому что твоего больше ничего не будет».
«Но мне больно! – отвечал мальчик. – Я не смогу оттолкнуться, чтобы взлететь».
– Ты ее любишь? – спросил старик.
– Да, – ответил мальчик.
– За что?
– Она – красивая, – сознался мальчик смущенно.
И сейчас же радость осветила его сердце – старик угадал его мысли об Изабель!
Ощущение одинокости разом пропало. Ему захотелось поговорить со стариком.
– Знаешь, Фома! – порывисто начал он. – Конечно, того, что будет, не увидит никто. Но если бы залезть в самый прочный скафандр? И иметь запас воздуха и еды на целый год!..
– Ты хотел бы стать последним? – спросил старик.
