– Безусловно, Тинтониэль, любой мужчина или женщина могут помериться силами в искусстве стрельбы из лука, рукопашном бою, бою на мечах или магии.
– Все ли? – насторожено остановил его Абегаэль, бросив косой взгляд через стол на погруженных завтраком гостей.
Альк на секунду задумался.
– Правила неизменны, но они же позволяют не принимать вызова, если нет достаточной уверенности в своих силах.
– О, не беспокойтесь, дорогой Альк, мы не станем участвовать, – оторвавшись от восхитительного кролика под кисло-сладким соусом, проговорила Марина.
Не успела она этого сказать, как Тинтониэль вновь поднялся.
– Я был чемпионом в боях на мечах последние пять лет, я приехал специально и уверен в своих силах, а также в том, что среди знакомых мне воинов не найдется того, кто мог бы оспорить мое звание чемпиона и потому я бросаю вызов… – он снял с манжеты золотую ленточку, обошел стол и положил ее перед Кэрсо-Ласом невозмутимо намазывающем булку джемом
Воцарилось напряженное молчание, Кэрсо-Лас и не подумал прервать свое занятие. Марина со стоном закатила глаза, Гаитоэранта засмеялась, Абегаэль смотрел на безрассудного эльфа со смесью раздражения и жалости, Альк нахмурился.
Кэрсо-Лас, не переставая жевать, покрутил ленточку.
– Спасибо, великодушно, но я понятия не имею, что с этим делать, – он несколько небрежно отложил знак вызова и допил оставшееся в кубке вино.
Тинтониэль побледнел, Марина притянула к себе Кэрсо-Ласа, принялась объяснять смысл произошедшего. Тот удивленно вскинул брови, впервые взглянув на смельчака.
– Я не нуждаюсь в снисхождении, ваше сиятельство, – гневно заговорил калатари, меряя будущего противника грозным взглядом, – если вы не примите вызова, я буду считать вас трусом.
Альк примирительно вскинул руки.
– Сядь, Тинтониэль. Наши гости не знают правил турнира…
– Да зачем нам их знать, любезный Альк, это турнир воинов калатари, мы не станем участвовать, это же будет чистое избиение младенцев, – слишком громко прошептал Кэрсо-Лас.
Марина больно ткнула его в бок.
Тинтониэль аж подпрыгнул от такого оскорбления. Гаитоэранта от смеха почти что залезла под стол, те, калатари, кто имел представление о возможностях чужестранцев, смотрели на Тинтониэля с искренним сочувствием, другие, прибывшие с караваном – с восхищением.
– Заклинаю тебя звездой Идеэра, прими мой вызов или мой позор навек останется с тобой моим проклятием, – белыми дрожащими от негодования губами пролепетал воин.
– Не смей! – загремел Альк, отшвырнув от себя кубок.
Стало очень тихо, было слышно, как шипит в графинах пенный квас.
– Что он сейчас сказал? – осторожно переспросил Кэрсо-Лас.
– Пообещал покончить с собой, если ты не свернешь ему шею, – великодушно пояснила Гаитоэранта.
– Не обязательно, – тихо возразил Альк, – воины не погибают на турнирах, для этого есть настоящие битвы. Обычно бой кончается незначительными повреждениями, впрочем, при тяжелых ранениях наши лекари используют воду целебного источника.
– Соглашайся, что уж делать, – вздохнула Марина, переходя на русский язык, – треснешь его клинком плашмя по глупой башке и пусть внукам рассказывает, что дрался на дуэли с Ветром.
Кэрсо-Лас улыбнулся.
– Ладно, согласен, – сказал он на языке калатари.
Половина стола ахнула от ужаса, вторая от восторга.
– Повяжите ленту на рукав, – вновь заговорил Альк и когда все было готово, добавил так громко, чтобы все за столом это слышали, – Чтобы не произошло теперь, пусть это будет уроком всем прочим, гордость порой лишает разума самых доблестных из нас и еще, – он выдержал эффектную паузу, – Я запрещаю настаивать на принятии вызова, отныне и на века – никто не смеет угрожать чем бы то ни было, просить и умолять отклонившего вызов!
