Продуктовый паек не отличался особым разнообразием «блюд». На каждый день выходило по одной банке тушенки и банке перловой или рисовой каши с мясом. Причем из-за невозможности разжечь огонь все это придется есть холодным. Еще было по пакету сухарей, галетного печенья, карамели с повидлом и пятилитровая канистра питьевой воды. Еще тоскливее на фоне всей этой гастрономической нищеты выглядел старый погнутый консервный нож с замотанной изолентой ручкой, который благодетели великодушно оставили Марине. Таким она не пользовалась уже лет двадцать. Ее электрическая машинка известной немецкой фирмы открывает банку за несколько секунд. Но до этой машинки в данный момент несколько тысяч километров. Ну да ладно, была как-то Марина в компании, где банку рыбных консервов открывали с помощью гвоздя и камня. Правда, делали это тогда другие люди. А теперь почти тоже самое ей придется проделать самой. Но есть захочешь – куда денешься.
Сложив свой нехитрый скарб в плот, Марина решила пойти осмотреть остров, пока еще не до конца стемнело. Надо было узнать, нет ли каких соседей на этом клочке суши, чтобы их появление среди ночи не стало потом неприятным сюрпризом.
Осмотр острова не принес никаких неожиданностей. Обычная каменистая полоска суши километр в длину и метров сто пятьдесят в ширину. Над уровнем моря он возвышался не более, чем на один метр. Никакой растительности, а самое главное животных. Именно это больше тревожило Марину. На такой чудесной суше не захотели поселиться даже моржи и тюлени. И она была рада, что робинзонить ей придется совершенно одной.
Пока Марина бродила по острову, окончательно стемнело. В августе полярный день уже заметно сдает свои позиции. Пронизывающий влажный морской ветер заставил побыстрее забраться в плот.
Нащупав в темноте свои съестные припасы, Марина осознала, что кушать абсолютно не хочется, нет настроения. Завернувшись в шерстяное одеяло, единственное благо цивилизации, заботливо брошенное в плот матросами, она постаралась быстрее заснуть, чтобы сократить свои мучения. Когда начала уже погружаться в полудрему, вспомнила слова матроса, брошенные с уплывающей лодки, о камнях, положенных в плот. Он, наверное, пошутил, намекая на мой малый вес, что, мол, меня может сдуть вместе с плотом. Соседство в маленьком пространстве с ледяными камнями совсем не привлекало. Их надо еще и найти в кромешной тьме. Марина попыталась вспомнить, где она видела камни, пока было еще светло. Точнее, камни были везде, но такого размера, чтобы их реально было поднять, были метрах в трехстах от плота, а их еще требовалось дотащить и не переломать себе ноги в темноте. Прикинув, засыпая, что сама она весит без малого шестьдесят килограмм, плюс вещи, одеяло и провиант, да и вес самого плота, Марина, не сильно тревожась, сладко заснула. Да куда он денется этот плот. Ветер-то не сильный даже.
Сильная боль в виске заставила проснуться. Острая кромка консервной банки даже через сумку оставила вмятину на коже. Но самый сильный шок возник через секунду после открытия глаз, когда Марина осознала, что она плывет. И это было не просто плавное передвижение, скольжение по воде, это было бешеное подпрыгивание на волнах.
Верхняя часть плота была сделана из желтой прорезиненной ткани. Она пропускала свет, и Марине удалось разглядеть брезентовые ручки-петли, ухватившись за которые, она смогла хотя бы сесть на одном месте, а не летать по всему плоту вместе с сумкой. Сумка, правда, осталась в свободном полете и тут же больно ударила Марину в бедро всеми своими железными банками. Усмирить ее удалось, только накинув сверху на нее обе ноги.
