Со мной и без меня - страница 43

Черно-белая история людей, испытаний, судеб.

История страны.

…Стоит у околицы где-то в российской деревеньке солдат Отечественной. Не вышел ростом, застенчив, отвоевал от и до, чинов не искал, парады гремят далеко от его села. Но Юра так его увидел, что ты понимаешь: вот богатырь! Именно он и вывел нас на победный большак. С такими любой враг будет обречен.

Но сколько раз пугливые редакторы вырезали, замазывали церквушку, что стоит позади солдата. Юра не сдавался, снова и снова возвращал снимок в газетную полосу как видел – околица, солдат и маковки храма позади. Так он понимал эту жизнь: иначе духовная связь солдата и родины будет нарушена.

Я и моя жена тоже имели честь попадать в объектив Юрия Роста. Это было и пятьдесят лет назад, и сорок, и тридцать, и вчера… Шли годы. Ни одной работы Юрия Роста дома у нас нет. Просьбы, увещевания, обиды, интриги – не действует ничего.

Ни одного снимка.

Но поразительно, Юра помнит все кадры, в которые мы попали. Даже какая прическа была у Светланы, что за наряд был на ней, где велась сама съемка… Вот такая художническая память. Недавно он клятвенно пообещал подарить нам какой-нибудь свой шедевр из архива.

Мы ждем.

Так случилось, что мне посчастливилось работать со знаменитыми, видными и просто великими людьми. Конечно, они оставили огромный след в моей памяти. В судьбе. Речь не только о журналистах.

Никогда мне не приходило в голову и героев моих публикаций, с кем меня сталкивала жизнь, оставить в своей памяти обочь, до востребования, на потом… Они до сих пор – всегда рядом, кем горжусь, у кого я наследовал что-то важное, нерасторжимое с настоящим. Помнит их, поверьте, не только газетная строка.

С Еляном мы договорились встретиться по пути на аэродром в шесть тридцать. Занималось редкое в это лето утро голубонебое, тихое. Рабочий люд, еще немногочисленный в столь ранний час, стекался к автобусам, разворачивая на ходу свежие газеты. Ожидая Еляна, я невольно искал его среди этих первых непраздных прохожих, хотя знал, что он ровно в шесть тридцать прихватит меня в свою кремовую «Волгу».

Наверное, всегда остается в силе древнее поверье, что самая нужная для людей работа начинается на взлете солнца: заступают на вахту металлурги и пахари, чистый лист ложится на стол поэта, включают станки токари, выводят новую формулу ученые… И с давних пор только в утреннем небе учат летать самолеты.

Уже потом, оперившись и набравшись силенок, стальная птица станет летать и ночью, и днем, и в стужу, и в туман, и в дождь, и в ветер. Но первые полеты она начинает с земли, умытой утренней росой.

…За рулем «Волги» летчик-испытатель молчал, машиной управлял очень ловко, казалось, даже чуть рассеянно, и потому она шла как бы на своем дыхании: с полным газом проходя прямые отрезки и крутые повороты.

Может быть, он думал о предстоящем полете, не знаю. Вопроса не задавал. Собственно, неловко спрашивать у человека о том, чем он поглощен всецело, что занимает всякую минуту. Словом, я предполагаю, что думал Эдуард Елян, Герой Советского Союза, заслуженный летчик-испытатель СССР, об очередном полете «Ту-144», сверхзвукового пассажирского лайнера. Вот уже несколько лет он живет этим уникальным самолетом, знает его досконально. Его мнением дорожат конструкторы и инженеры, и каждый новый его рабочий день начинается и кончается «сто сорок четвертым», и только им. Вот почему можно предположить, что о нем думал летчик в это обычное утро перед полетом.