Моя сестра Ирина – средняя, полная симпатичная брюнетка, домохозяйка. Она почти с порога сказала мне:
– Ну что ты творишь, Василиса? Зачем ты держишь мужа на лестничной площадке, ведь конец ноября, на улице мороз?! Что же ты творишь, девочка моя?! Не делай ерунды! Пусть муж входит в дом, а мы поможем вам помириться!
От этих слов, у меня прихватило сердце, а по коже пополз холодок.
«Неужели она ничего не слышала? Неужели она не видит, что со мной происходит? Почему она беспокоится о нем, а не обо мне?», «Как же она может так говорить, ведь она же моя сестра, неужели она не видит, что со мной происходит!» – думала я.
В тот момент, я словила полное ощущение одиночества. Мне показалось, что меня совсем никто не понимает.
Когда я осознала, что на самом деле представляет из себя мой «счастливый» брак – я хотела говорить об этом. В каждый раз, когда я хотела рассказать кому-то из них всю правду про свою семейную жизнь, каждая из моих сестёр то и дело закрывали мне рот. Нет, не агрессивно.
Они просто не давали мне возможность высказаться. Они не хотели слышать о моих переживаниях и том осознании которое стало приходить ко мне со временем. Я запоем читала литературу о манипуляторах, о семейном насилии. Все, что происходило в нашей семье укладывалось в «классическую» схему.
Я пыталась рассказать им про психопатов и нарциссов, но натыкалась на ледяную стену глухоты.
– Василиса, у нас много своих дел, забот. Давай скорее приходи в себя и хватит нас грузить своими проблемами. С тобой совершенно невозможно стало общаться, – заявили мне сестры.
Я стала чувствовать себя изгоем. К моим глубоким переживаниям по поводу деструктивного брака добавилась глубокое разочарование по поводу моей семьи.
Боже, как же изменилось моё восприятие за последнее время! Раньше, до знакомства с одной важной для меня женщиной, мне всегда казалось, что у нас очень дружная семья. Я восхищалась тем как у нас все устроено и что наша семья – пример для многих других.
Пример любви и традиций. Но когда я столкнулась с первыми трудностями в своей жизни, я обнаружила что у нашего кукольного домика есть оборотная сторона – холодность и формальность. Нежелание сближаться. Хотелось поддержки. Такой чтобы обняли, приободрили.
Размышления мои прервала Маша – моя младшая сестра, которая приехала следом за Ириной.
– Вася, что тут происходит? Почему у тебя муж стоит на улице? Вы что опять поругались? – спросила Маша возмущенно.
– Я вам всем вместе хочу кое-что сказать. Кое-что очень важное. Я молчала об этом несколько месяцев, но больше так не могу. Ну хватит! Со мной так нельзя! Мой муж меня унижает и насилует. И это длится уже несколько месяцев. Я погрязла в чувстве стыда и вины. Я не могла об этом говорить. Со мной так нельзя! Я не дам больше так с собой! – сказала я, приглушенным от сдерживающих себя эмоции голосом.
– Вась, ну чем ты говоришь? Ну вы же муж и жена-какое насилие? – с иронической улыбкой сказала Ирина.
– Ира, я говорю правду! Насилие и унижение. Это не шутки. Я больше не стану это терпеть! Я развожусь, – сказала я и почувствовала, как мои ноги снова становятся ватными.
В комнате воцарилась полная тишина. Мои сестры молчали и переглядывались друг с другом. По их лицам я поняла, что они не на моей стороне. Мне было больно. Но я понимала, что обратного пути уже не будет. Процесс уже начался. Это точка не возврата.
