Поначалу крепкая изумрудная листва налилась тяжёлыми бутонами. Долго думала, дарить ли миру спрятанную красоту. Потом решила, осмелела, вздохнула и рискнула выплеснуться одним цветком. Потом ещё и ещё…
Прихожу вечерком на огород, а тут – море благоухающее! Аж дух захватило от такого великолепия.
Удивительный цветок. Люблю его. Куда ему до изящества и завершённости форм розовых бутонов и соцветий! Та королева, но держись от неё на расстоянии: уколет.
А пиончики, растрёпанные розоволоски, с градуированной на макушке стрижкой, неровными прядками-лепестками так и зовут-пьянят: иди ко мне, смотри, какой я сегодня… обними, поцелуй, заройся лицом в моё облако.
И я иду. От таких предложений не отказываются, слишком редко они бывают…
Смелые цветы. Не боятся показать свою жёлтую макушечку, спрятанную в самых недрах.
Раскрываются.
Делятся собой.
И уходят всегда достойно.
Нет поникших бутонов, печально опустивших головки, несвежих мятых лепестков, скрученных и некрасивых.
Пион сбрасывает свой наряд, избавляется от ненужного, отрадовавшегося.
Раз – и нет его. Только воспоминания остались. И лепестковый ковёр на земле… Ковёр нежности, просто упавший к ногам своей хозяйки.
У меня будет много пионов. Достойные и добрые цветы… Спасибо вам за нынешнее розовое волшебство. Я его надолго запомню. Вашу нежность, оказавшуюся в моей ладони, доверчиво на ней расположившуюся. Милость лепестков, их детскую наивность.
Раскрывшиеся бутоны, в которые хочется ото всех спрятаться, вдыхая аромат и наслаждаясь их красотой… Наверное, такие цветы обязательно есть в раю.
Вы – мои фавориты.
Отныне и навсегда.
Представьте, мне назначили свидание!
Как стемнеет, в гаражных зарослях, лицом к лесу!
Чувствую себя пятнадцатилетней неоперённой птахой с выпрыгивающим от волнения сердцем…
И бегу – пора же!
Путаюсь в сумеречной траве. Чувствую себя Гулливершей, боюсь нарушить насекомовский покой, ступаю вкрадчиво.
Вот и ты…
– Здравствуй, Солнце! Спасибо за яркий день, за приглашение. Хочешь, чтобы я спела тебе колыбельную?
– Здравствуй, птаха. Хочу, чтобы вы, наконец, встретились. Присмотрись…
На арене звездного простора страшно.
Но Луна, робкая, маленькая и несмелая звездочка, вышла из облачных кулис. Наступило ее время. Будем мечтать, тянуться друг к другу руками-лучами и петь, петь, вдохновенно и свободно!
Как всегда, одна
на небе Луна
светит мне звездой путеводною.
Ночью не до сна,
утром – не видна,
бедная душа неугомонная
Луны…
Мой неспетый ни одной душе блюз улетал в магическую высь.
Освобождалась от скорлупки жемчужная тоска, рассеивалась звездной пылью грусть.
Спасибо, Солнце…
Они пристально всматривались друг в друга.
Вечереющее усталое небо с трудом выхватывало своими бликами их взгляды: напряженно-любознательный маленькой деревенской девчонки и тяжелый и сильный того, кто был напротив. ЛЕСА!
Варварка, позабытый мамкой последыш, оставленный на зимовку у старого деда, сидела босоногим птенцом на лавке у подзапотевшего оконца. Девчонке страсть как хотелось на улицу.
А дед, молчун-отшельник, ушел с утра за провизией. Путь его был не близок, да и не лёгок, но возвратиться обещал до тёмной ночи.
Варварке наказал наготовить щей, поставить томиться кашу с молочком да напечь хлебов. Все было сделано, но выпрыгнуть в желанную волю все равно нельзя: дед, перед тем как крепко припереть снаружи дверь в избу, припрятал её одежду, оставив длинноногую девку в рубахе. Чай, в исподнем не сбежит.
