Два рыцаря молча смотрели на чудовище.
– Ты как? – нарушил молчание старший.
– Нормально. А что?
– Руку покажи.
– Ах ты…
До младшего дошло, что имел в виду «коршун», и он стал срывать с себя верхнюю одежду.
Парню повезло – жало распороло куртку со стеганой подкладкой и рубашку, но не поцарапало руку. Только на коже вспухала красная полоса, как от удара обычным кнутом. «Коршун» внимательно осмотрел ее, щурясь в надвигающихся сумерках, помял немного плечо и локоть напарника и кивнул:
– Дешево отделался. Заживет. Посиди пока тут, а я в сарай.
– Зачем?
– Самка, – с нажимом пояснил «коршун» и поудобнее стиснул рукоять меча. Потом задержал дыхание и шагнул за кусты.
Вернулся он через несколько минут, и первые секунд десять лишь глубоко дышал, прочищая легкие. На немой вопрос напарника ответил коротко:
– Кладка.
«Ястребок» только кивнул, не собираясь вдаваться в подробности. И так было понятно, что, если оставить яйца без присмотра, через несколько недель по округе будут бродить маленькие мантихоры. Они ядовиты с рождения, и пусть большую часть малышей можно просто прибить лопатой, вреда «детки» успеют причинить немало.
С пустыря опять донесся вой, и рыцари переглянулись. Волкопсы с наступлением сумерек зашевелились, выходя на промысел.
– На сегодня хватит, – подумав, изрек «коршун». – Не забывай: у нас есть и другая цель.
В два удара перерубив хвост дохлого мантихора мечом, он запихнул отрубленный кончик в кожаный мешок и вскочил на коня. Волкопсы, как и случайно подвернувшийся мантихор, являлись лишь официальным прикрытием. На самом деле причина появления их в окрестностях города Пустополье была совсем иной.
Долгий день подошел к концу. Намахавшись мечом, я еле дотерпела до ужина, на котором мне опять не только пришлось изображать статую у кресла князя, но и краснеть, выслушивая восторженные дифирамбы, которые мне пела Агнешка. Непосредственная девочка взахлеб рассказывала, как я умею сражаться:
– И вот так! Так! Так! – Девочка размахивала ножом, пытаясь подражать мне. – А потом – р-раз! – и…
– Дитя мое, – княгиня Эльбета строго поджала губы, и можно было подумать, что она сердится, если бы не усталый голос, – благовоспитанным маленьким девочкам не стоит столь открыто демонстрировать свои эмоции.
– Но мама… это же было так здорово! И красиво!
Я почувствовала, как кровь прилила к лицу. Давно меня не хвалили именно за то, что я лучше всего умею делать.
– Витолд, – тем временем продолжила Агнешка, – а ты видел, как Дайна дерется?
– Фехтует, – поправил тот. – Надо говорить «фехтует». Или – «сражается». Да, – он вывернул шею, рассматривая стоящую за креслом меня, – видел, как она сражается. Ты права – это красиво!
Пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться. Красивым тот бой мог бы назвать только тот, кому не пришлось убивать.
Несмотря на прописанный мастером Лелушем постельный режим, князь все-таки покинул комнату, чтобы отужинать со всеми вместе. Правда, у него все еще болела голова, так что он больше просто сидел, борясь со слабостью. Вот дурень! Почему хочет казаться сильнее, чем есть на самом деле? Или так страшно оставаться в одиночестве?
Потом, конечно, пришлось тащиться на кухню и ужинать отдельно. Выходя из столовой для слуг, опять нос к носу столкнулась с двумя «ястребами». Рыцари-истребители нежити вежливо посторонились, давая мне дорогу. Что они здесь делают? Судя по сапогам со шпорами, курткам и оружию, которое было при них, они только что откуда-то приехали и опоздали на ужин. Спокойно обойдя застывшую на пороге женщину (кажется, оба «ястреба» даже не узнали меня), прибывшие прошли внутрь.
