– Я же просил тебе не сидеть на столах, – ворчу, хлопнув её по коленкам.
– Прости. – Бекки спрыгивает на пол.
Я засовываю в блендер куски зелёного яблока и начинаю кромсать сельдерей. Нож соскальзывает, и лезвие входит в палец, рассекая плоть чуть ли не до кости. Я выдёргиваю лезвие из раны, и кровь фонтанчиком выплёскивается на белую столешницу.
– Проклятье! – Я зажимаю рану салфеткой; тягучие капельки часто стучат по полу.
– Дай посмотрю! – Бекки несётся ко мне. Лицо обеспокоенное, руки дрожат.
– Мне не нужна нянька! – кричу я, вырываясь из ее рук. – И не смей рыться в моих вещах! Поняла?
– Поняла, – кивает она, а глаза уже переполняются слезами.
– Иди к себе уже!– рявкаю я.
Бекки смотрит на меня широко распахнутыми глазами, дышит часто и поверхностно, словно задыхается, щёки пылают. Этот взгляд. Я только что ударил её словом.
Резко разворачивается и бежит к себе, шлёпая по полу босыми ногами.
Я достаю из ящика бинт и наспех заматываю кровоточащий палец. Затягиваю потуже и спешу за ней.
Стучу в дверь костяшками пальцев, хоть она и приоткрыта.
– Чего тебе? – спрашивает, задыхаясь от рыданий.
– Можно войти?
– Ага. – голосок такой жалобный, что у меня всё сжимается внутри. Молодец, Митчелл, ты парень что надо!
Вхожу. Она бегает из одной части комнаты в другую с рюкзаком в руках и запихивает туда, что попадется под руку. Из-за слёз даже не видит толком, что пакует.
– Что ты делаешь?
– Ухожу! – выкрикивает Бекки. Теперь уже настала её очередь кричать.
– Бекки, прости меня! Я вёл себе как сволочь.
– Ты же был таким хорошим, – всхлипывает она. – Что на тебя нашло? Если ты хочешь, чтоб я ушла, просто скажи.
Я хватаю её запястье, чтоб, наконец, остановить бешеные метания и забираю из рук рюкзак. Бекки смотрит на меня огромными влажными глазами, верхняя губка покраснела и припухла, а плечи вздрагивают от рыданий. Это все так по-детски. Или так по-женски.
Мне ничего не остаётся, кроме как опуститься перед ней на колени. Не люблю, когда женщины плачут. И уж тем более по моей вине. Она так удивлена моим поступком, что даже прекращает всхлипывать.
Мои руки лежат на её талии, и я чувствую, какая она горячая под футболкой, пропитанной потом. Я смотрю на неё пристально, и Бекки делает то же самое. Удивительный момент: мир сжался до размера ее глаз, взгляд которых прожигает насквозь. Эта девчонка сносит все мои надстройки, развеивает барьеры по ветру.
– Прости, – шепчу снова.
– Прошу тебя, встань, – просит Бекки.
Я поднимаюсь на ноги, беру её за руку и усаживаю на кровать.
– Я хочу, чтоб ты осталась! Ты молодец. Отлично убираешься и готовишь. Я постараюсь больше на тебе не срываться, это неправильно. Просто много всего навалилось, аврал на работе.
– У тебя какая-то страшная болезнь? – выдаёт она внезапно. Гром и молнии!
Я чувствую себя ещё большей сволочью. Она же всё это время думала, что я умираю. Из-за своей наивности и необразованности Бекки понятия не имеет для чего все эти пузырьки. Она увидела кучу лекарств и решила, что я болен чем-то страшным и неизлечимым. Носила это в себе и мучилась.
– Нет! Нет, что ты! – Я улыбаюсь через силу. – Я здоров. По крайней мере физически. У меня были проблемы когда-то, но сейчас всё хорошо.
Бекки вдруг бросается мне на шею, словно я солдат, который вернулся с войны. Она так отчаянно стискивает руки вокруг моей шеи, что становится одновременно тошно и тепло от этой близости. Я глажу её по волосам и спине.
