Ставлю на стол две большие тарелки. На каждую укладываю горку салатного микса и хаотично разбрасываю сверху яркие половинки помидоров черри. Сбрызгиваю всё бальзамиком, стараясь, чтоб капли ложились красиво и только на салат. Рыба подоспела, и я выкладываю её рядом, не касаясь салата. Как он меня научил, приправляю горсткой морской соли и ставлю рядом дольку лимона; облизываю липкие солено-кислые пальцы и морщусь. Спаржу укладываю поленницей и поливаю ложечкой растопленного сливочного масла.
Выкладываю на стол серые льняные салфетки. Тщательно натираю приборы и стаканы, и выставляю их по линейке. Проблема у меня с глазомером.
Он приходит ровно в шесть. Минута в минуту.
– Привет! – говорю я, задыхаясь от восторга.
– Привет, Бекки. – Он улыбается глазами. Искорки на радужке разгораются. Обожаю этот момент!
Митчелл снимает пальто и вешает его в шкаф. Я привычным движением накидываю его пиджак на вешалку, пока Митчелл снимает тяжелые металлические часы и запонки. Он кладёт их рядом с ключами и заворачивает рукава рубашки – всегда три оборота.
Меня удивляет, что Митчелл никогда не переодевается в домашнее. Когда отец приходил домой из сапожной мастерской, он переодевался в старые штаны и рубаху, которые мать постоянно латала. Митчелл же всегда "при параде". Он одновременно и спокоен, и в состоянии повышенной готовности.
– Красиво! – констатирует он, вооружившись ножом и вилкой. – Ты молодец!
– Это всё ты научил, – говорю краснея.
– Бекки, нож! – Смотрит на меня пристально.
Я опять держу нож в левой руке. Поспешно меняю приборы местами.
– Очень вкусно. – замечает Митчелл, отправив в рот кусочек лосося.
Для меня каждый наш обычный ужин в шесть тридцать сродни торжественному приёму или свиданию.
После ужина Митчелл моет посуду, а я вытираю её насухо – важно следить, чтоб не было разводов. Его огорчает, когда что-то неидеально.
– У меня для тебя кое-что есть.
Я откладываю в сторону полотенце и замираю. На кухне горит только свет над столешницей, и всё так романтично.
Из кармана брюк он достаёт маленькую коробочку. Молча, вкладывает мне её в руку. Я затаив дыхание, открываю крышку, которая откидывается с приятным щелчком.
Внутри подвеска из белого металла в виде буквы «В» на тонкой цепочке.
– Сегодня какой-то праздник?
– Нет. Чтоб сделать что-то приятное, не нужен конкретный день. Я просто хочу тебя за всё поблагодарить. Нравится?
– Да.
– Давай помогу примерить.
Он поддевает цепочки и аккуратно опускает буковку мне на грудь. Я приподнимаю волосы, чтоб Митчелл мог застегнуть замок. Его пальцы чуть влажные, и мне хочется, чтоб время остановилось.
– Почему ты не женат?
Митчелл чуть заметно вздрагивает.
– Умеешь ты озадачить вопросом, Бекки! – Смеётся. – Вероятно, не нашлось той, кто бы согласилась стать моей женой.
– Я бы точно согласилась.
Я тут же затыкаюсь. Вот это меня угораздило, сморозить такую глупость!
– Бекки, я понимаю, что ты юная трепетная девушка и, наверное, воспринимаешь моё внимание, как некий романтический интерес, но не забывай, что мы с тобой просто друзья.
– Просто друзья, – повторяю я, почти теряя сознание.
Глупая дурочка! Как я могла подумать, что он за мной ухаживает. Как красивый взрослый мужчина без единого недостатка может заинтересоваться мной? Мне так стыдно, что я не знаю, куда деться.
– Бекки, юношеские платонические влюбленности – это нормально, – продолжает он лекцию. – И обычно мы идеализируем объект влюбленности, в то время как в жизни это совсем другой человек. Ты меня понимаешь?
