Борис покосился на девушку. Чернявая провела с дикими немало времени и должна же была хоть чему-то у них научиться?
– Понятно… – безнадежно протянула она.
Судя по ее тону, науку выживания Наташка тоже освоила не так, чтобы очень.
– Там есть дорога, – вновь заговорил Борис. – Наверное, ведет к какому-нибудь Хутору. Только идти придется по открытому пространству.
– И далеко мы с тобой, конечно, не уковыляем.
– Но если все-таки доберемся до Хутора… – начал он и не закончил.
– Если доберемся? – фыркнула Наташка. – До Хутора? До хэдовской тресовозки – вот куда мы доберемся, если высунемся из «зеленки».
Борис нахмурился.
– И что ты предлагаешь? Сидеть здесь и подыхать от голода?
– Сидеть – да. Подыхать – нет. – Она повернулась к нему. Их взгляды встретились. – Зачем подыхать, если пища перед нами?
– Что? – не понял Борис. – Какая пища?
Чернявая кивнула на трупы.
– Наташа, – Борис ошалело уставился на нее, – Ты это всерьез?
– Они, – еще один кивок на мертвецов, – ели людей и тем выживали. Теперь наша очередь.
– Постой-постой! – Борис поморщился от неожиданной и неприятной догадки. – Ты уже пробовала… Ты ела ЭТО?
Она неопределенно мотнула головой.
Вообще-то такой ответ можно было истолковать двояко. Возможно, что определенную школу выживания в диких землях Наташка все-таки прошла.
Еще с минуту они молчали.
– Ну, так что? – снова заговорила Наташка. Голос ее был тихим и слабым. – Будем подыхать или будем жить?
«Ну, так что? – отозвалось в голове Бориса, – Подыхать? Жить?»
Жить-то оно, конечно, лучше, чем подыхать. Но дичать настолько?!
Борис покосился на трупы.
Нет, пока он на такое не готов.
– У нас нет огня! – Борис выдвинул последний неоспоримый с его точки зрения аргумент.
– И хорошо, что нет, – почти без заминки ответила девушка. – Если бы был огонь, нас бы выдал дым.
Однако! Чернявая готова жрать сырую человечину? Как мало, оказывается, он знает еще о своей спутнице.
Борис смотрел на нее долго и пристально. Наташка глаз не отвела. В ее глазах читалась жажда жизни. Жизни любой ценой. А может быть, только такие и выживают в диких землях?
Потом Борис уловил в ее взгляде что-то похожее на сочувствие.
– В первый раз всегда трудно.
Интересно, что бы это значило? Что будет еще и второй раз. И – третий. И…
Борис почувствовал, как его начинает тошнить.
– Ты знаешь по себе? – спросил он.
– Что?
– Как трудно в первый раз.
Теперь она все-таки отвела глаза.
– Так говорят.
– Да? – недоверчиво хмыкнул Борис. – А что еще говорят?
– Когда станешь есть, просто не думай о том, что это человек.
Легко сказать. Он скривился.
– Спасибо за совет, конечно… З-з-заботливая ты моя.
Она нервно дернула щекой.
– Если хочешь – загибайся от голода…
– Чтобы ты и меня потом сожрала?
– Ты к тому времени слишком отощаешь.
Если это была шутка, то очень нехорошая.
– А у меня будет достаточно сил, чтобы поискать другую еду.
А вот это верно.
Борис снова скосил глаза на дикарей. Может быть, девчонка права? Речь ведь идет о жизни и смерти. А мясо, в конце-концов, есть мясо. Любое мясо.
Большие карие глаза внимательно наблюдали за ним. Надо же, как она его обработала! Как Ева Адама. Но Адаму хоть яблочко райское перепало от искусительницы. А ему… Бр-р-р. Сырая мертвечина!
– Да, и еще одно, – снова заговорила Наташка. – Никогда никому не рассказывай потом, что пробовал человечину.
Борис снова поднял на нее глаза. Она говорила так, будто он уже отведал человеческой плоти. Что ж, он был почти согласен на это. А от мысленного согласия недалеко и до поступков, после которых нет возврата.
