– С кем конкретно?
– С тем подсудимым, который сидит слева.
– Перевалов, встаньте! Это он?
– Да. Он сильно выпил, вышел в холл ресторана и начал нецензурно выражаться.
– Чем он был недоволен?
– Всем на свете. Боюсь, я не смогу здесь повторить его выражения. Тут вышел Макаров и, как хозяин заведения, попросил его удалиться.
– Перевалов послушался?
– Как бы не так! Мы вдвоем с еще одним охранником еле выволокли его на улицу.
– Он что-то говорил Макарову?
– Да. Он сказал, что обязательно его убьет.
– С вашей точки зрения, это была реальная угроза?
– Во всяком случае, на шутку не было похоже.
– У меня вопросов нет.
– У защитника Перевалова есть вопросы?
– Нет.
– У защитника Петренко?
– Да, ваша честь!
– Задавайте!
– Вас допрашивали сразу после убийства Макарова?
– Много раз.
– Когда вы сообщили об этом конфликте следователю?
– Я сейчас не вспомню.
– Вы рассказали об этом почти через полгода после первого допроса. Верно?
– Кажется, да.
– Почему же вы вспомнили это так поздно?
– Ну… Я все же вспомнил, а это главное.
– Получается, вы не придали этому обстоятельству особого значения. Не так ли?
– Я просто забыл. Но когда вспомнил, сразу же позвонил следователю. В деле есть мое заявление.
– Все же непонятно! Конфликт происходит за три дня до убийства, а вы не помните! Что это за провалы в памяти? Вы можете объяснить?
– Снимаю вопрос! Свидетель вам уже на него ответил, – вмешалась судья.
– Больше нет вопросов, ваша честь!
– Нет! Ну как вам это нравится? – возмущалась Елизавета. – Он не помнит!
Был обеденный перерыв. Кроме Дьякова, Полича, Марины и самой Дубровской в холле второго этажа никого не было.
– А почему вы придаете этому такое значение? – поинтересовалась Марина. – Забыл человек, потом вспомнил. Где тут криминал?
– Криминала в этом, положим, нет! Но сомнения в его искренности возникают обоснованно! Представляете, убили его шефа. Событие, само собой, не рядовое. Не каждый же день совершаются подобные вещи. Весь город на ушах. По телевидению в этот же вечер дают экстренный репортаж с места событий, называют фамилии задержанных. Во всем охранном бизнесе города это новость номер один. Об этом говорят, спорят, делают предположения не один месяц. А что же Коровин? Он полгода чешет репу, прежде чем сообщает правоохранительным органам о происшествии в «Кактусе»! А ведь теперь на этом конфликте обвинение строит мотив убийства. Месть!
– А что, вы полагаете, был какой-то другой мотив преступления? – поинтересовался Полич.
– Я полагаю, что это типичное заказное убийство!
– Час от часу не легче! – вмешался Дьяков. – Моя прелесть, вы отдаете себе отчет в том, о чем толкуете? Месть, во всяком случае, не относится к отягчающим признакам 105-й статьи УК. Это объяснимое человеческое качество. Вы что, добиваетесь, чтобы нашим подзащитным еще и пункт «з» вменили, совершенное по найму? Вы не в себе, моя красавица!
– По-моему, Елизавета Германовна, вы здесь на самом деле не правы, – покосившись на Марину, сказал Полич. – Не надо усугублять положение наших друзей. Боюсь, что оно и без того серьезно.
У Марины задрожали губы.
– Простите! – она повернулась и зашагала по коридору. Плечи женщины вздрагивали. Полич кинулся за ней.
– Ох, молодо-зелено! – покачал головой Дьяков. – Во всем хорошо чувство меры, моя ласточка! Подумайте об этом на досуге!
Было уже четыре часа дня, время, когда каждый участник процесса начинает поминутно поглядывать на часы в предвкушении окончания трудного дня. Конвой торопится закончить все формальности до пяти часов: отправить подсудимых в следственный изолятор. Бабушка-заседатель нервничает: успеет ли она забрать внучку из детского сада. У дедули другая проблема: футбольный матч и домино во дворе. Благо, погода вон какая хорошая! Адвокат Дьяков разве что дырку на штанах не протер от нетерпения: пора бежать, его ждут еще другие клиенты. Чего там думает эта неисправимая трудоголичка Фрик?
