Гримсборо кивнул. Он слышал о знаменитой Академии леди Бакнелл. Это учебное заведение называли оплотом обучения и образования женщин, намеренных сделать карьеру.
– Ее мать, – продолжила Элла, – которую, мне кажется, отчим совсем затерроризировал, на этот раз заняла твердую позицию и настояла на том, чтобы Виктория училась, а не сидела дома, помогая ухаживать за младшими детьми.
Значит, он был прав относительно Виктории. Она не привыкла ко всеобщему вниманию и привыкла быть скорее наблюдателем в жизни, чем активным ее участником.
Неудивительно, что она чрезмерно прямо держит спину.
– Мне кажется, что Виктория относится к тому типу людей, которые в ответ на вызов прячутся в раковину.
– И отращивают клешни? Как краб? – У Рауля вдруг возникло подозрение. – Скажи-ка, дорогая моя Элла, зачем ты рассказываешь мне все это?
– Я хотела, чтобы ты знал, что ей нечего ждать в будущем, и чтобы ты перестал распускать перед ней свой павлиний хвост.
Он повернулся к ней и рассмеялся:
– Так я, значит, распускаю павлиний хвост?
Элла не рассмеялась в ответ.
– Мисс Кардифф очень красива, однако ее репутация должна оставаться незапятнанной.
Рауль понял, что сестра имеет в виду. Ему это не нравилось, но он все понял.
– У меня и в мыслях не было желания заигрывать с ней.
– Не верю. – Элла, как всегда, видела насквозь и его, и его характер. – Такое самоуничижение вам не к лицу, король Сейбер.
– Можешь сколько угодно издеваться, но мне очень приятно, когда меня называют настоящим именем.
Тронув брата за рукав, Элла с грустью сказала:
– Белл говорит, что ты скоро покинешь нас и вернешься в Морикадию.
– Белл очень проницательна, – ответил Рауль.
Элла вздохнула:
– Значит, ты намерен вернуть себе трон.
– Все не так просто. Из газетных сообщений я знаю, что де Гиньяры все еще крепко держат власть в своих руках, но я не знаю, осталось ли что-нибудь от сопротивления. И ничего не знаю о моей семье. Я не слышал ни от кого ни слова после того, как получил последнее письмо с сообщением о смерти матери. Правда, не исключена возможность, что Гримсборо не передавал мне писем.
При упоминании имени отца Элла неприязненно скривила губы.
– Я почти уверена в этом. Намерения отца оборвать все твои связи с Морикадией очевидны. И вот что я скажу: он очень жесток.
– Нет ничего особенного в жестокости Гримсборо. Во всех нас есть эта черта.
– Мне не хотелось бы причинять тебе боль, но в Морикадии… не может так случиться, что там не осталось никакого сопротивления? И не осталось никого из твоей семьи? – В глазах Эллы была тревога.
– Этого-то я и боюсь, – вздохнул Рауль. Он действительно боялся этого. Все долгие годы жизни в Англии он тревожился, надеялся, пытался найти способ разыскать членов своей семьи в Морикадии, не привлекая внимания де Гиньяров, узурпировавших его трон. Они подвергали пыткам и убивали любого жителя Морикадии, которого заподозрили в мятеже, и Рауль знал, что, когда вернется домой, ему придется притворяться. Поэтому он ограничил свои расследования опросом тех, кто побывал в Морикадии с коротким визитом, однако от них он не получал вообще никакой информации.
– Что может сделать один человек против этих зверей, захвативших всю власть? – сказала Элла, сжав его руку. – Признаюсь, я боюсь за тебя.
– Не бойся. Я найду своих родных. Мои родичи обладают потрясающей способностью восстанавливать жизненные силы. Они знают тайные места в горах и лесах. – Рауль улыбнулся, вспомнив свое детство, проведенное в тех местах. – Я должен верить, что они где-то есть, что они все еще живы.
