Внешне мистер Хьюз представлял собой ходячий стереотип учителя ИЗО. У него были тронутые сединой дреды до плеч и толстые очки в квадратной черной оправе, которые он то и дело сдергивал с носа и сощуривался, чтобы получше рассмотреть работы учеников. В кармане рубашки с расстегнутой верхней пуговицей и желтыми пятнами под мышками – неизменный набор коротких и толстых угольных карандашей. Поклонники восхищенно перешептывались, какой у них классный учитель – одну его инсталляцию когда-то выставили в Музее современного искусства, а еще он лет десять жил в Нью-Йорке!
Утром понедельника, когда Нок вошел в класс, мистер Хьюз стоял на лестнице, развешивая под потолком вереницу воздушных змеев из папье-маше.
– Флэнаган, как прошла съемка с фотокружком?
– Отлично, – откликнулся тот, встав у лестницы. Прямо у его лица оказались потрепанные сандалии.
Мистер Хьюз ткнул одним из змеев в сторону Нока.
– Ты ведь ходил туда, правда?
– Конечно, – кивнул тот, стараясь не смотреть на торчащие через носки желтоватые ногти больших пальцев. – Ну, в смысле, опоздал чуть-чуть, но все равно сделал кучу снимков.
Он расстегнул рюкзак и достал фотоаппарат.
– Нужно только проявить пленку…
– Хорошо. – Мистер Хьюз обмотал нитку вокруг какой-то торчащей из потолка трубы. – Ключ от фотолаборатории на крючке за моим столом. За работу! Камера нужна мне как можно быстрее, а твои снимки я жду в течение недели!
– Фотолаборатория?.. – переспросил Нок. – А как мне?..
Мистер Хьюз сорвал очки и уставился на него с лестницы.
– Я все объяснял осенью, на факультативном мини-курсе по фотографии. Помнишь?
– Э-э, само собой, – соврал Нок. – Конечно.
Что там было осенью? А, ну да – «Чикаго Кабс» выиграли Мировую серию впервые за 108 лет. На протяжении финальных матчей Нок и вся его семья из двадцати шести человек, втиснувшись в гостиную, встречали стонами неудачи и воплями – победы, опустошали целые тазики сырного и шпинатного соусов и поглощали неимоверное количество «корневого пива»[3]. Если бы даже небо упало на землю, он все равно продолжал бы видеть перед собой на перемотке, как Крис Брайант в решающем иннинге принимает низкую подачу Майкла Мартинеса и бросает мяч Энтони Риццо. Кого мог тогда волновать какой-то там факультатив?!
Нок направился к столу мистера Хьюза. Черная фотокамера висела на шее как удавка. По дороге была парта Маркуса Флада, тоже известного лодыря и сачка. Довольно насвистывая себе под нос, тот лепил из глины маленькую курительную трубочку. Вот кто должен знать, можно ли как-то смухлевать.
– Эй, – шепнул Нок. – Видишь камеру?
Маркус, смолкнув, поднял взгляд.
– Вижу, и что?
Нок оглянулся, чтобы убедиться, не слышит ли их мистер Хьюз.
– Как думаешь, если отнести пленку в экспресс-фотосалон, там ее смогут проявить?
Маркус рассмеялся.
– Дружище, ты что, вообще ничего на уроках не слушал? Оценку можно получить, только если сам все сделаешь в фотолаборатории. Тебя не было, что ли, когда он нам показывал, как там чем пользоваться?
Был, конечно, просто не то чтобы на сто процентов. Нока тогда слишком занимала умственная и душевная подготовка к предстоящей на следующий день решающей третьей игре Национальной лиги – на территории врага, в Лос-Анджелесе.
– Был, но, как бы это сказать… не совсем.
– Отлично понимаю. – Маркус поднял руку и похлопал Нока по плечу. – Понимаю и сочувствую. Однако, друг мой, ты облажался.
