Собор берёзовый - страница 9



Когда заря на крыльях петушиных
Над кровлей леса сядет на насест,
То тонкий запах бешеной крушины
Неуловимо чудится окрест.
Тогда мирюсь с осеннею печалью,
Рву паутины липнущую нить
И жизнь свою ничем не отличаю
От той, что в листьях тихо гомонит.

«Октябрь в казацких шароварах…»

Октябрь в казацких шароварах
Сопит на свянувшей траве,
Галда на уличных базарах,
Как гвалт сорочий в синеве.
И я со старческой одышкой
Вдруг замечаю невпопад,
Что пахнет утренней подмышкой
Мой полусонно-дикий сад.
Не стоит плакать о просторе,
О бесприютности вдвоём,
Не мы с тобой друг другу горе,
А жизнь летит за окоём.

«Жил не то чтоб широко…»

Жил не то чтоб широко,
Но и не в нагрузку,
И не лил ни перед кем
Сладостный елей,
А теперь гляжу на мир,
Словно на игрушку,
С ней забавиться и петь,
Право, веселей.
И кладу под голова
Старую избушку,
От игрушечных бревён
Всё-таки теплей.

«Этот ветер сорвался с цепи…»

Этот ветер сорвался с цепи,
Колесом прошмыгнул по округе!
И теперь на берёзе сопит,
Содрогаясь от страстной натуги.
Этот ветер, шатун и нахал,
На шарнирах кружит, на резинке.
Облака по краям распихал,
Не пролив ни единой слезинки.
Воробьёв шуганул со стрехи,
На плетне опрокинул махотки,
И за все продувные грехи
Не попал в милицейские сводки.
Засучив по плеча рукава,
В ус не дует свистун всепогодный,
Не качает впустую права,
Потому что он ветер природный.

«Что спрашивать ветер…»

Что спрашивать ветер,
О чём он без устали плачет,
Что стоны лягушек
Заучивать в тинном пруду?
Зачем это месяц
Котёнком свернулся в калачик
И ночь напролёт
Караулит ночную звезду?
И что это утро
Трезвонит колодезной цепью,
И с вербовых веток
Небесная каплет вода,
И дым от земли
Вяжет тёплую пряжу над степью?
О, если б я ведал,
Я был бы несчастлив тогда!
Как странно, что в мире
И ласка живёт и опаска,
Дурманы травы
И грозы величавый венец.
Быть может,
Весь мир наш —
Огромная синяя сказка?
А сказке,
Я верю,
Положен счастливый конец.

«Омою глаза ли сердечками…»

Омою глаза ли сердечками
Тонкой ноябрьской берёзы,
В траву закуржавленную
Лист иль слезу уроню,
Уже не запустят со зла
Моровые морозы
За пазуху добрую мне
Огневую свою пятерню!
Слыхать: потепленье…
И вышла на паперть погода,
И тучи висят неудойные
Вниз головой.
А что там в закутах,
В запасках у жизни народа —
Кому это знать
И оплакивать разве впервой?
Я рад бы деньгой заручиться
Иль славой какою опальной,
Но мне не грозят ни деньга,
Ни любовь без шиша.
Приемлю в обнимку
Неведомый кризис скандальный,
А тухлость природы
Никак не приемлет душа!
Она не приемлет
Весёлого в мире паскудства,
Чтоб всех обмануть
И куда ни попало позвать,
А надобно вымолвить
Хрустко и бережно-грустно:
Берёза, беда, бедолажность
И благодать!

Мороки

Заморозки голову замороковали —
Поначалу вкрадчивы и тихи.
Солнышко проклюнулось в лесном прогале,
И опять воинствуют петухи.
В нас же петушиного задора мало,
На пути то пустошь, то городьба!
Родина посулами замороковала,
А потом послала нас – кого куда.
Жили по-хорошему, трали-вали,
И тягались с немочью и журьбой,
Но нежданно сердце замороковали
Вы своей ревнивою ворожбой…
Молодость исхарчена, пиши пропало.
Заморозок совестно берёт за грудь,
А меня бессонница замороковала,
Господи, дай мороку совсем заснуть.
Лишь бы средь степи иль на сеновале
Мне на лик суровый возлегла роса,
Чтоб на веки вечные не мороковали
Ни дубы шумящие, ни голоса…

«Смеркается…»

Смеркается.
В реке вода
Беззвучно стынет за мгновение.
Какое к чёрту потепление?
Пусть расцветают холода!