Он не знал своей фамилии.
Его мать сказала, что он не должен пользоваться фамилией котельщика Понса, который, узнав об этом, может сильно разозлиться. Но фамилию матери он тоже не имел права носить. Жоанет никогда не должен был никому называть свою фамилию. Зачем священнику знать ее? Но кюре продолжал пристально смотреть на мальчугана.
– Такая же, как и у него, – наконец вымолвил Жоанет, – Эстаньол.
Арнау повернулся к нему и по умоляющему взгляду малыша понял, что тот просит не выдавать его.
– Так вы братья?
– Д-да… – только и смог пробормотать Жоанет с молчаливого согласия Арнау.
– Молитвы знаете?
– Конечно, – ответил Арнау.
– А я еще нет, – признался Жоанет.
– Пусть тебя научит старший брат, – сказал священник. – Вы можете помолиться Святой Деве. А ты, Анхель, иди со мной, я хочу, чтобы ты кое-что передал своему мастеру. Здесь несколько камней…
Голос священника становился все тише, по мере того как он и Анхель удалялись.
Дети остались у алтаря.
– Нужно будет молиться на коленях? – шепотом спросил Жоанет.
Арнау повернулся к тем людям, на которых указывал малыш, и, когда тот уже направился к подставкам для колен с подушками из красного шелка, удержал его за руку.
– Люди стоят на полу, – шепнул он ему, кивнув в сторону прихожан, – и все же они молятся.
– А ты что будешь делать?
– Я не буду молиться. Я поговорю с мамой. Ты же не становишься на колени, когда разговариваешь со своей мамой, правда?
Жоанет растерянно посмотрел на него. Нет, он не становится…
– Но священник не сказал нам, что мы можем поговорить с ней, – заметил малыш, – он сказал только, что мы должны помолиться.
– Не вздумай сказать что-нибудь священнику, – предупредил его Арнау. – Если ты это сделаешь, я открою, что ты… соврал и что ты никакой мне не брат.
Жоанет встал рядом с Арнау и принялся рассматривать многочисленные корабли, которые украшали церковь. Ему очень хотелось иметь один из таких кораблей! Он спросил себя: могут ли они плавать?..
Конечно могут; если бы не могли, зачем же их было вырезать? Он был бы не против спустить один из этих кораблей на море.
Арнау же не сводил пристального взгляда с каменной фигуры. Что он мог сказать сейчас? Ей ведь передали привет птицы? Он говорил им, что любит ее, говорил это много раз…
– Мой отец рассказывал, что, хотя Хабиба была мавританкой, она все равно всегда со мной. Но я не могу никому сказать про это, потому что люди говорят, что мавры не попадают на небо, – пробормотал мальчик.
Арнау продолжал внимательно смотреть на Деву Марию. Каменную фигуру окружали десятки зажженных свечей, от которых дрожал воздух.
– Хабиба с тобой? Она была очень доброй. Она ни в чем не виновата. Это все Маргарида, – шептал Арнау. – Если ты увидишь Хабибу, скажи ей, что я ее тоже люблю. Ты ведь не обидишься, что я ее люблю, хоть она и мавританка, не правда ли?
Сквозь полумрак, дрожащий воздух и мерцание десятков свечей Арнау вдруг заметил, что губы маленькой каменной фигуры изогнулись в улыбке.
– Жоанет! – позвал он своего друга.
– Что?
Арнау показал на Деву Марию, но теперь ее губы снова были неподвижны. Может, Святая Дева не хотела, чтобы кто-то другой видел, как она улыбается? Наверное, это был секрет…
– Что? – еще раз спросил Жоанет.
– Ничего, ничего.
– Помолились?
Подошедшие Анхель и священник застали их врасплох.
– Да, – ответил Арнау.
– А я нет… – начал было извиняющимся голосом Жоанет.
