Вскоре после женитьбы – то ли по собственной воле, то ли по просьбе Виктора Парамоновича, – она перекрасила свои каштановые волосы в белый цвет и с тех самых пор стала для Димы ещё неотразимее. Засыпая, он каждый раз мечтал увидеть её во сне. Ну а уж когда видел наяву, то смотрел на неё с таким трепетным восторгом, что это, конечно же, не могло остаться для мачехи незамеченным.
Как-то раз, когда они обедали вдвоём на кухне, Маргарита Евгеньевна неосторожно смахнула локтем вилку со стола. И она, и он одновременно наклонились, чтобы поднять её и чуть не столкнулись лбами. При этом верхние крылышки её халата немного разошлись, и Дима прямо-таки обомлел от открывшегося его глазам зрелища. Он тупо вперил свой взгляд в глубокую ложбинку грудей мачехи и был поражён их белизной и объёмом…
«Ты почему так смотришь на меня, Дима?» – нарушила молчание Маргарита Евгеньевна. Он начал бубнить что-то нечленораздельное, не зная, что ответить. И в этот момент раздался спасительный звонок – пришёл с работы Виктор Парамонович.
Когда у Маргариты Евгеньевны родилась девочка и всей семьёй стали думать, как её назвать, то перебрали десятка два имён. Наконец решили по предложению Димы назвать её Светой, и он несколько дней не находил себе места от радости.
Однажды он вернулся из школы раньше обычного, бесшумно прошёл в гостиную и оттуда услышал, как мачеха нежно говорит своей дочери: «Наша Светочка хочет кушать? Потерпи, потерпи, моя милая! Сейчас я тебя накормлю».
Дима на цыпочках подкрался к двери спальни и заглянул в замочную скважину. Мать подошла к кроватке дочери, неторопливо расстегнула кофточку и дала ей грудь. Светочка, причмокивая, начала пить из этого живого источника, закрыв глазки от удовольствия. Дима же неотрывно, с вожделением смотрел на полную, набухшую молоком ослепительно белую грудь Маргариты Евгеньевны и молил судьбу, чтобы это зрелище длилось бесконечно долго.
Когда же мать, закончив кормление, застегнула кофту и уложила Свету в кроватку, он воскресил в памяти то, что только-только наблюдал, и вдруг почувствовал, как сердце его сладко защемило и от головы по всему телу прошла горячая волна. Он даже не понял сейчас, что с ним произошло, но ему нестерпимо захотелось вновь и вновь испытать это ни с чем не сравнимое ощущение…
Услышав от родителей Люси, где она обосновалась, Юра Копылов поехал к ней, чтобы рассказать обо всём, что произошло после её отъезда из Москвы. В тайниках души он надеялся, что как только она узнает о женитьбе Виктора Парамоновича на Рите и о рождении у них ребёнка, то возненавидит его. И пусть не сразу, но со временем возобновит с ним, Юрой, дружбу.
«Вот уж поистине, всё, что ни делается, к лучшему! Разве мог я предположить, что события развернутся именно таким образом? От сегодняшнего разговора с Люсей будет зависеть очень многое. А может быть, и вся моя судьба, – размышлял он под стук колёс электрички. – Только бы суметь найти самые тёплые, самые нужные и нежные слова! Убедить её в том, что именно со мной, и ни с кем другим, она будет по-настоящему счастлива…»
В отделе кадров турбинного завода Юре сказали, что Романова работает инженером в отделе главного энергетика, а живёт в заводском общежитии. Юра посмотрел на часы. До конца смены оставалось около получаса. И он решил подождать Люсю у проходной.
В начале шестого из цехов завода потянулась вереница людей. Многие девушки с неподдельным интересом смотрели на высокого брутального парня в тёмно-синем костюме. А парень пристально вглядывался в лица выходивших работниц. Юра увидел Люсю в компании двух подруг, шедших по обе руки от неё. Она его, видимо, не заметила, и ему пришлось дождаться, пока они с ним поравняются, после чего он её окликнул. Люся что-то чуть слышно сказала своим подругам и, отделившись от них, подошла к нему.
