Нощь-колодница, дрязглая, пьяная,
Отжимает дерюжки свои…
А над пламенем – слякоть стеклянная
И теней золоченых слои.
Ах, куда же застрельнуться, броситься?
Раствориться, разъяться, сойти?..
Что ж так крошится кружится, просится —
В пересыльного сердца горсти?
Значит знал я – прижиться не сможется.
В мире есть только этот огонь,
Где она – вся кривится, кукожится,
Обтирает об титьки ладонь.
То есть, – всякая тень, перед веткою
Прокативши сквозь темь да туман,
Надавившись на веко монеткою, —
Проканает во вшивый карман.
И еще – не успею проститься я,
И простить не успеют меня,
Как уже впереди – криволицая,
Весело кандальцами звеня.
Мир окрест бесконечною клеткою,
И дымится на потолке…
Я пришит обручальной браслеткою
К этой смрадной, любимой руке.
