Адель тут же поднялась на ноги и вышла из кухни. Я отложил в сторону ложку и отправился за ней. Девушка нашлась в ванной. Она набирала воду в страшненькое пластиковое ведро (такие тетя Клава любит).
– Что ты делаешь? – Нахмурился.
– Пол надо помыть. Натоптали, – отозвалась она.
Я недовольно поджал губы.
– Поставь, я сам все сделаю, – отобрал я у нее это ведро.
Она не сильно сопротивлялась, но теперь смотрела на меня едва ли не со страхом.
– Зачем вам это? – Спросила. – Я ж с ума тут сойду… одна и без дела.
– Тебе бы сейчас поспать надо, – не послушался я ее. Глаза у нее и в самом деле были осоловелые после выпитого коньяка.
– Я все равно не усну, – покачала она головой. – Мыслей столько в голове.
– Мне расскажешь? – Тут же живо заинтересовался я ее мыслями.
Она постояла немного, затем медленно покачала головой и вышла из тесной ванной комнаты. Я выглянул в коридор, чтобы убедиться, что она ушла в свою комнату (а не ту, где возились с телом чужие люди) и отправился на кухню. Сейчас еду доем и примусь за дело…
Через полчаса пол сверкал чистотой, посуда была вымыта, а остатки гадкого коньяка вылиты в раковину, ибо пить это было просто невозможно. Управившись с делами, я спустился во двор, где оставил машину, и забрал из багажника сумку (иногда по просьбе Людмилы приходилось ехать в командировку прямо с работы, так что запас одежды и гигиенических принадлежностей у меня был с собой всегда). Кстати, очень удобно и при поездках к девушкам…
Поднявшись в квартиру, я сходил в душ, надел более удобную одежду и принялся думать, у кого спрашивать совета по этой Аделаиде. Прикинув, кто меньше всех мне будет мозг выносить, я набрал номер Жени.
– Слушаю, – сонно отозвалась она. На заднем плане послышалось ворчание Осипова.
– Жень, ты же у нас понимаешь женские заскоки? – Не стал я долго тянуть.
– Частично, – осторожно произнесла она. – А что случилось-то?
– Ну-у…, – я поднял глаза к потолку. – Вот смотри, если у девушки умер близкий человек, а она сидит с отрешенным взглядом и ни на что не реагирует – это нормально? Ну и есть отказывается. А потом вообще хотела полы помыть вместо того, чтобы идти спать.
Младшая сестра ненадолго зависла.
– У них были хорошие взаимоотношения с этим человеком? – Принялась она собирать дополнительную ситуацию.
– Похоже, что да, – пришел я к выводу из всего сегодня увиденного и услышанного.
– Она поплакала? – Снова задала вопрос Евгения.
– Нет, – помотал я головой, хотя сестра меня видеть и не могла. – Совершенно точно не плакала. У нее сначала ступор был, а потом…
– Безысходность, – кажется, Женя начала понимать Адель. – Ммм, она где-то рядом находится?
– В соседней комнате, – отчего-то напрягся я.
– А ты давно ее видел? Нет, я все понимаю, но люди в таком состоянии склонны совершать необдуманные поступки…, – начала она.
– Блин! – Выругался я, сбросил звонок и ринулся в комнату. Заметив открытую балконную дверь, выскочил туда и перехватил перегнувшуюся через перила девушку. – Ты что делаешь!?! – Заорал так, что со стоящего во дворе дерева слетели какие-то птицы, стряхнув на землю свежевыпавший снег.
– Ой! – Только и ответила мне эта неудавшаяся самоубийца.
Я затащил ее в комнату, закрыл балконную дверь и открыл рот, чтобы наорать. Так же быстро захлопнул его, потому что… права никакого не имел этого делать. У нее сегодня мать умерла, и черт его знает, как у нее на это психика среагировала. Свою маму я помнил плохо, если честно, но вот когда умер Колька, то тогда это стало почти шоком. А потом и отец следом преставился. Было невообразимое чувство безысходности и какой-то неправильности всего происходящего. Я ее понимал сейчас, а потому осознавал, что кричать на нее сейчас просто нельзя.
