— Все сказал?
— Да.
Разговор напрягал, но он должен был состояться. Отец привык, что при нем все склоняют головы, поджимают хвосты и не спорят.
— Ты был там два месяца, чем занимался, баб трахал? И еще одну с собой привез. Оторваться не мог?
Совсем забыл о девчонке, реально. Она начинала напрягать. Дерзила, нападала, но эту сучку ничто не могло сломить, разве что вирус ее чуть не свалил.
— Ты думаешь, я не знаю, для чего она тебе и кто она такая? Думал, не узнаю? Избавься от нее, у тебя три дня, или это сделаю я. Саид, ты понимаешь, что нам не нужны проблемы со службами? А это совсем другие службы, это не наши друзья.
Надо было свернуть девчонке шею на свадьбе, красиво так, или пустить кровь. Но перед этим рассказать, за что она отдала свою жизнь, за чей грех расплачивается.
Хрустнул позвонками, отвел взгляд, но вновь посмотрел на отца. Тот был серьезен и не шутил. Ему не нужен скандал: за отшлифованной, сверкающей вывеской с переливающимися гирляндами, украшенной цветами, скрывался другой мир — грязный, порочный. Контрабанда, торговля оружием и людьми, секс-индустрия и наркотики.
— Я не вижу, что ты меня понял, Саид.
— Я тебя услышал.
Но я не Ахмет, который будет выполнять любую прихоть отца. Я живу своими принципами, не выполняю команды по щелчку пальцев. И то, что я привез девчонку в страну, может быть и ошибкой. Я мог поиграть ей, отдать охране, выбросить там, в лесу, но… но я не сделал этого.
Почему? Потому что пока она жива, пусть будет больно ее отцу.
Отец покачал головой, а потом, развернув меня левее, указал на девушку в сопровождении двух женщин. Длинное платье в пол с закрытыми руками и шеей, фиолетового цвета траура.
— Лейла.
— Знаю.
— Камар Азиз потерял сына и наследника, и он болен, смертельно болен.
Нужно быть дураком, чтобы не понять, куда клонит отец.
— Я слышал. Что случилось с Османом?
— Говорят, замешана женщина[1], но там все гораздо проще.
— Лейла — отличная партия для тебя. Представь, как будет могущественна наша семья.
Отец тщеславен, больше всего он ценит свое превосходство над другими, ему необходимо вершить судьбы, чувствовать и знать, что он всемогущ.
— Она может стать второй женой Ахмета.
— Лейла никогда не станет второй, только первой.
— Женись на ней сам.
— Я слишком стар.
— Эмир?
— Он мальчишка.
— И сегодня был без охраны у аэропорта.
Отец подозвал жестом высокого мужчину, тот цепким взглядом осматривал зал, прижав наушник, что-то говорил в рукав. На этом приеме охраны было больше, чем гостей.
Я наблюдал за девушкой в фиолетовом, она может быть решением всех моих проблем. Молодая, красивая, надо разобраться, что там за история с ее братом, но Камар Азиз и близко не подпустит к своей единственной дочери кого-то из Джалалов. Эта вражда длится десятилетиями, две семьи пилят сферы влияния, каждая тянет на себя одеяло, периодически проливается кровь.
Все старо как мир. Деньги и власть лишают головы.
Но кто его будет спрашивать? Каналы сбыта Азиза не меньше наших.
— Думай, но времени у тебя не так много. И разберись со своей шлюхой.
Отец ушел, бросив фразу, а мне больше нечего было делать здесь. Хотел позвонить Юсуфу, но не стал, долго колесил по городу, ночной Стамбул особенно прекрасен. Я не родился здесь, но считаю эту землю своей родиной.
Отец прав, с девчонкой надо разобраться. Зашел в квартиру, в гостевой ванной чуть не споткнулся о брошенную на пол одежду. Скинув пиджак в холле, закатал рукава рубашки, хотел пойти в гостиную, налить себе виски, а потом выполнить все, что я обещал Дарине.
