Читать онлайн Лидия Лавровская - Сочи любим очень

Места чужие и родные…

Да, это «культовый», «знаковый» – как еще теперь говорится? – момент. Ввод советских войск в Чехословакию. Всеобщее нынче мнение: безобразие и подлость.

Но мы с подругой юности Ириной, тоже сочинкой, помним другое. Еще в университете рассказывала хорошенькая Яра, которую зимой все стали называть Снегурочкой: ходила-красовалась в белой короткой синтетической шубке, белых колготках, белых сапожках. Учились с ней на разных факультетах, но вдруг к нам, старшекурсницам, в общежитии стали подселять иностранок из Чехословакии – целый десант их в универе объявился! И Яра, еще девчушка, когда «вводили и вредили», однажды со смехом вспоминала: прибежал сосед, стал возмущаться, кричать о советских танках на улицах, а ее отец… Он был простой человек, рабочий на столичном заводе, не одобрял длинноволосых хиппи с «косячками», нахальных «гомиков», появившиеся в стране порнофильмы и стриптиз-бары. Так вот он сказал тогда веско и Яре очень памятно: «Советские танки? Снова, как в сорок пятом, когда фашистов раздавили? Вот и хорошо. Теперь можно будет спать спокойно!»

То есть был тогда наш Советский Союз для многих оплотом мира и строгой морали. Очень близкой к евангельской, между прочим! Конечно, хватало, хватало в стране фальши и лицемерия, но все равно главенствовала максима: «человек человеку друг, товарищ и брат!» («Возлюби ближнего своего как самого себя…») И никто особенно не сомневался, что в жизни это самое важное, а не деньги.

Но как же порой въедаются в голову чепуховые вроде мелочи! Для моей Ириши первым символом свободы, всего свежего, западного стали девушки-босоножки из Англии. Гостя в Москве, увидела их, целую стаю, в Архангельском соборе Кремля, у гробниц наших средневековых царей. Как всколыхнулось, изумленно и жалостно защемило сердце при виде бледных тонких ног под крохотными юбочками, чистеньких беззащитных пальчиков на вековых плитах! Таких серых и холоднющих даже летом, наверно, бр-р-р… «Еще заболеют, бедненькие, босиком и фактически без юбок! Вот же какие, ничего не боятся, что хотят, то и делают! А мы… а у нас… Все строем по команде, по указке!» (Вспомнились обязательные, очень даже нудные школьные тренировки-маршировки перед Седьмым ноября и Первомаем.)

Только ведь и англичанки были почти все, как из одного ларца, хотя и без видимой команды! Мода, модули поведения, моральные постулаты – они ведь тоже кем-то измышляются, настойчиво внедряются! Гораздо позже осозналось… Кем? Зачем? Например, наш христианнейший Федор Михайлович Достоевский тем не менее однажды обронил, что, возможно, некие космические силы некий эксперимент проводят с землянами! Но мало кого всякие такие материи занимают в юности…

Тогда, после краевого университета, еле вынесла кареглазая непоседа Ирочка два года учительства в степной кубанской станице – распределили, не отвертишься! После чего триумфом показался брак с не очень-то любимым финном (Вырвалась, вырвалась «из совка»!), а позже с более любимым французом. Парижанином! Но и этот потрескивающий и чадящий со временем семейный очаг разметал в пух и прах очень достойный человек, поляк, известный в Европе архитектор. Сотворил ей чертоги великой любви, явил новые страны и города, годы, десятилетия большого счастья… Не удивительно, что, овдовев, Ирина, всю долгую жизнь оптимистка и красавица, сникла, точно подменили ее. Вернулась на родину, поселилась в какой-то среднерусской глуши, молчаливо замкнулась в себе.

И все-таки позвонила мне однажды, не сразу, но свиделись! Ах, как же она похудела, поседела… живет одна, далеко в Канаде

бездетный сын. В маленькой сельской школе, которую всё грозятся расформировать, преподает Ирина Николаевна сразу несколько предметов. И главный, любимый – литература. («И дети любят, я чувствую!») Да, русская несравненная, ни с какой другой не сравнимая, чудесная литература: целомудренная Татьяна Ларина, герой Болконский со знаменем в руках на поле Аустерлица… Но сейчас каникулы, что, вот так всё тоскует, бедная… совсем одна в чужих местах?

– На поле со знаменем… Да это ты героиня! На пенсии столько пахать-вкалывать! Тетрадки, тетрадки бесконечные, писанина отчетная и все такое, – прозаически-юмористически восклицаю я, – Или материальные проблемы есть какие-то? Что мы всё о литературе – ты о себе расскажи, Ириша, не молчи, не таи!

– Проблем нет…

Ирина задумчиво поправляет на столе кувшин с полевыми цветами. В зеленом, живописно заросшем палисаде учительского домика тоже полно цветов, в двух шагах – лес, цветочные луга… Идиллия!

– Как пахнут, да?

– Ну, конечно, Ира, хорошо здесь у тебя, на лоне природы. Но зимой все-таки скучновато, наверно? Да и вообще – места очень красивые, кто спорит, но ведь чужие! – упорствую я. Что вот она даже в родной наш теплый, замечательный Сочи не хочет приехать, навестить хотя бы?!

Ирина и тут промолчала… И как будто не слишком жалела, что я заехала всего на полдня – наметилась поездка по Золотому Кольцу, надо было спешить в Москву. Прощаясь, крепко обнялись, как прежде. Что это она все мигает, смаргивает… Слезы?! Торопливо вдруг говорит, почти шепчет:

– Морю нашему Черному привет! Приеду как-нибудь, конечно. А места эти… Знаешь, у меня дед-фронтовик, артиллерист, за селом похоронен, бои здесь были ужасные… Там скверик и очень достойная простая стела с именами погибших. Ребята-следопыты, такие умнички, искали родных, и нас с мамой так нашли, давно еще! Я всё металась, когда мужа и мамочку потеряла, в один год получила две урны… Надумала сюда приехать и вдруг решила: останусь! Как-то легче мне здесь! К дедушке приду, цветы принесу, посижу – и душа успокаивается. А в Польше, да и в Чехии, в Прибалтике тоже, все сносят и сносят памятники нашим героям… Стыд какой! Нет, эти места для меня не чужие…

– Ох, Ириша… Что ж раньше-то не сказала? Да, как-то ухитрились сползти там, в Европе, от толерантности к черной неблагодарности. А помнишь университет? Помнишь чешку Яру… ну да, Снегурочку! Помнишь, что она нам рассказывала?

И мы, спеша, волнуясь, печалясь и смеясь, заговорили о том, с чего я начала эту историю.

О пташках божьих и прочих

«Прочитала такое объяснение не свойственной поэтам педантичности, аккуратности Блока: этим он будто бы отгораживался от хаоса и беспорядка вселенского, непобедимого. Абсурда, идиотизма, я бы и так сказала. Вот свежее подтверждение: негру-рецидивисту, в одном из налетов приставившему оружие к животу беременной женщины, черные американцы устроили шикарные похороны в золотом гробу! И несколько дней наводили шорох по всей стране: жгли, крушили, мародерствовали. А все оттого, что когда этот тип, выражаясь полицейским языком, оказал сопротивление при задержании, его придушили, как собаку. Да, видать, «там, наверху», нас поделили на всяких разных зверушек. Эти – такие вот бешеные псы, те – добычливые шакалы, строящие из себя львов, есть еще никчемушные насекомые, есть чистые и честные божьи птахи… Но Бога-то нет, мне кажется! Есть недобрая ко всем нам космическая программа перманентного самоубийственного хаоса, сопровождаемого фальшивыми призывами к человечеству: «Покайтесь! Какие вы смрадные, какие вы грешные!»

– Ого! А ты, конечно, божья пташка! А чертовой пташкой быть не хочешь? Грудь колесом выстави – и круши всех без разбора, мужиков то есть! Это поинтересней, чем витрины крушить! Мда… глядишь, негроиды звездно-полосатый флажочек еще поменяют на черный, с костями и черепом!

За плечом у Влады, заглядывая в ее компьютер, посмеивается Влад, щиплет свои гусарские, классные такие усики. Первый раз вдруг заинтересовался! «Грудь колесом выстави…» Вот же угораздило на стажировке оказаться бок о бок с известным в городе радиоведущим, да еще красавцем, да еще тезкой!

– «Там, наверху» – это ты про кого? Начальство надо подавать, трепеща и кланяясь: гендиректор такой-то, главбух такой-то… А если кто-то там безымянный в космосе втихую сценарии клепает – так это некомильфо, вроде как анонимки строчить! Да уж назови ты этого гендиректора по-старому – Бог! Коротко, хорошо запоминается, да и ему легче будет откликаться!

Влад веселится, элегантно свалившись на стул, элегантно развалившись. Вытянул длинные ноги, качается… вот-вот грохнется?! Но нет, как и в своих, иногда очень рискованных радиошуточках, удерживается на сантиметрик от падения, нападения вполне земного начальства в лице своего вредного старшего братца! Крайне неулыбчивого, неусатого и неэлегантного.

Ах, этот Влад… Вот-вот, как все считают, рванет в столицу на крутую какую радиостанцию, на ТВ, – он ведь жутко харизматичный, остроумный и просто умный. Удивительно: вдруг заюморил не в эфире, а по поводу самой Влады! Всего лишь студентки-стажерки, ужасно закомплексованной умненькой толстушки без грамма косметики. Вернее, по поводу подсмотренного в ее компе «размышлизма» – вчера они весь вечер философствовали с отцом…

– Так тебе вроде ммм… шестнадцать, семнадцать? И такие мудреные тексты выстукиваешь! Значит, подброшу-ка я тебе…

– Не шестнадцать, а шесть, старшая группа детсада… Да мне двадцать, я третий курс закончила – университета, между прочим, не колледжа! – от возмущения Влада красиво засверкала синими глазами и белыми зубами, вся так и зарделась! (Не зря техник Леша к ней всё с комплиментами…)

И заработала уже от Влада юморной комплимент! И взрослое «Вы»:

– Хорошо сохранились, мисс Вселенная! И вот что я вас попрошу… – Влад возводит смеющиеся очи к потолку, – Забудьте-ка на минутку о космосе и найдите что-нибудь стоящее по музею истории города. В понедельник-вторник буду брать интервью у старейшей музейщицы, юбилей у нее. Окей? Хлопотно, понятно, где-то муторно, но надо! НАДО! Кое-что я придумал уже…

Поручение придумал уже, хитренький, на выходные под видом просьбы! И не поспоришь – с Владом на радиостанции все считаются.

– Ну, раз надо… Припахали меня, да?

Влад в ответ только улыбается ослепительно, обольстительно, обалденно (все эпитеты уместны, еще как!). Редактор Анджела Рубеновна, активно шефствующая над Владой, поднимает брови и то ли кивает, то ли качает головой…. Но не возражает ни словечка: история города, понятно, – святое дело. Как-то сказала, что ее корни здесь аж с позапрошлого века, не то, что, мол, у этих братцев-пришельцев – Владлена Вадимовича и руководящего, редко появляющегося Вадима Вадимовича. Но помочь Владу, Владлену Вадимовичу… ах, ну почему же не помочь?!

И все выходные Влада в самом деле пашет, старается: посещает музей (бывала когда-то школьницей), копается в Интернете. С отцом советуется, он филолог, кандидат наук и городской старожил, да и мамуля коренная сочинка, тоже рвется кое-что подсказать. И тема-то оказалась совсем не муторная – очень даже хайповая, оказывается!

– Вам ведь, «журналюгам», нужно, чтобы было сенсационно, захватывающе! Вот и упомяни, что первым рассказом знаменитого сборника «Темные аллеи» Бунина, между прочим, Нобелевского лауреата, был «Кавказ». Там обманутый муж приезжает в Сочи, купается в море, обедает в ресторане, выкуривает сигару – и выстреливает из двух пистолетов себе в виски. Жизнь, видите ли, показалась конченной!

Отец хмурится, и у Влады вдруг в ее виски легонько тюкает очередной «размышлизм»: ох, несладко им, пожилым, в этом нелепом мире! Недавно всех, а стареньких так особенно, совсем этим чертовым коронавирусом запугали, некоторые даже на лестничную клетку боялись сунуться! Я, например, как грянет пятьдесят, сама насчет двух пистолетов точно стану задумываться… Или одного, по крайней мере! Женщине разве интересно быть старухой?!