Я подъехал к харчевне, когда был полдень.
На дворе Билль табаком харкал.
Ночью, скажу Вам, здесь воздух холоден,
Днём невыносимо жарко.
– Здорово, – говорю, – Билль! Здравствуй, товарищ!
Не проносил ли свою шляпу?
Что жуёшь? Что, случаем, варишь?
Одним словом, давай лапу.
– Здравствуй, – говорит, – Джордж! Шляпа на месте.
Жую табак. Варю мясо.
Зайдём к Фрэду. Опрокинем вместе
По кружке 100°-ного квасу.
Я поставил под навес, где стояли кони,
Свою лошадь, отпустил ей подпруги
И пошёл в бар. Там сидел Джонни
И Смис и кривой Хьюгги.
Мы выпили все по большому стакану
Сверкающей виски, оранжевой.
Г-н негр играл на фортепиано,
Другой изображал на банджо.
Мы сидели, не знаю, час ли, три ли.
Я напоил лошадь, дал ей корму.
Мы, скажу Вам, столько тогда проглотили,
Что, я думаю, желудки изменили форму.
А виски всё лилось и лилось по стаканам.
Стемнело, и оно стало лиловым.
Я стал думать о той, что за океаном,
Увижу ли её снова.
Заплатил хозяину, поседлал лошадь,
Выехал. Луна уже ползла выше.
Я запел песнь о влюблённом Джоши.
Может быть, она услышит.
Нет, не услышит. Она за океаном.
Не поглажу её рукой грубой.
Не помянет она обо мне пьяном.
Не поцелую пересохшим ртом губы.
Господи, у меня никого нет ближе.
Скажи мне, что она не забыла.
Всё молчит. Птица трель на трель нижет,
И гиена у пути завыла.
