В условиях разрушения централизованного контроля над экономикой в стране начались стихийные сдвиги в направлении процессов и пропорций, характерных для постмодернизационного общества. Доля сферы услуг увеличилась с 37 % в 1980 г. до 53,5 % в 2002 г. Несмотря на общую негативную экономическую динамику, продолжали расти показатели автомобилизации и телефонизации, по которым отставание
СССР в 70-е годы от общемировых было наиболее значительным. С 1990 по 1997 г. количество телефонных аппаратов в Российской Федерации возросло с 33,2 до 41,3 шт., автомобилей – с 18 до 35 (данные в расчете на 100 семей) (Госкомстат, 19986. С. 572, 595). Очевиден также быстрый рост компьютеризации в 90-х годах. По результатам опросов населения, в 1997 г. 3% семей в стране имели домашние компьютеры, в Москве же компьютером обладала каждая десятая семья (Дубин, 1997. С. 15). Все более широко распространялись современные средства связи. Темпы роста сектора телекоммуникаций в 1997 г. составили порядка 10 % (при общем росте ВВП на 0,4 %), причем в предшествующие годы экономического спада эта отрасль также демонстрировала устойчивый рост. Количество мобильных телефонов, которых практически не существовало в России к моменту краха коммунистической системы, быстро росло на протяжении 90-х годов, увеличившись только в 1995–1998 гг. в 8 раз – с 93,2 тыс. до 770 тыс. (Госкомстат, 19986. С. 570).
Не менее важны и происходившие изменения в трудовой ориентации работников, в которой все более усиливается мотивация, характерная для этапа перехода к постиндустриальному обществу. Исследования жизненных стратегий молодежи показывали, что молодые люди все менее готовы жертвовать во имя работы своим здоровьем, заниматься низкоквалифицированным трудом, выполнять трудовые функции ниже своих способностей и умений, делать однообразную работу, трудиться в условиях сурового климата. В то же время они настроены преодолевать трудности, связанные с учебой в «трудном» институте, выполнять работу с повышенной ответственностью, переучиваться и осваивать новые профессии, не заводить семью до достижения определенного уровня образования, материального и социального положения. Повышается внимание молодежи и к качеству жизни: обеспеченности жильем, экологическим условиям (Магун, 1996. С. 306–317).
Очевидно, что свои жизненные установки молодежь строит на отрицании как характерных для зрелого индустриального общества черт труда (низкая квалификация, однообразность), так и принципов социальной стратификации советской системы. «Подобная стратегия имела мало шансов в прежней экономической системе советского общества, где сам по себе квалифицированный труд, как правило, не гарантировал работнику высокого уровня благосостояния и где именно жертва условиями и содержанием труда была наиболее массовым способом повышения уровня благосостояния» (Магун, 1996. С. 317).
Последствия революционной эпохи в России пока не исчерпаны, и окончательные итоги подводить еще рано. Сможет ли страна органично вписаться в постиндустриальный мир, или «генетический код» тоталитарной системы и деструктивные процессы революционного периода все-таки перевесят и еще долго будут определять пути развития России – это станет ясно даже не в ближайшие годы, а на протяжении нескольких последующих десятилетий.
