Сочинения. Том 3. Великие революции. От Кромвеля до Путина - страница 7

Наконец, уже в работах французских историков ставится вопрос о возможности использования революционного опыта прошлого для анализа и прогноза дальнейших событий во Франции. Как писал один их современник, «Тьер и затем Минье изображали ход французской революции в виде графика, на котором все основные этапы были предопределены этапами революционного процесса в Англии. С почти математической точностью они высчитывали те направления, по которым должны будут развиваться события [во Франции]» (цит. по Furet, 1988. Р. 308–309).

Другое направление исследований революции связано с социалистической традицией и в значительной мере берет начало у Карла Маркса. Феномен революции в теории марксизма играет совершенно особую роль. Ее понимание в изначальном смысле (как неотвратимости) здесь приобретает теоретическую завершенность. Революция оказывается не только неодолимым валом, которому не может противостоять правительство, допустившее ее возникновение. Революция здесь предопределяется самим ходом общественного развития, движением производительных сил и производственных отношений, результатом медленной, но неотвратимой работы «крота истории». Революции неизбежны, развитие и укрепление буржуазной системы отношений на самом деле лишь приближает социальную революцию.

Но что это будет за революция? Признание ее неизбежности требовало от социалистических авторов прогноза ее основных характеристик, делало актуальной задачу подготовки к революции, чтобы встретить ее, когда придется, во всеоружии. Естественно, в первую очередь для этого следовало изучать опыт революций прошлого, хотя нельзя было обойтись и без спекуляций футурологического толка. Значительную роль в исследовании характера революций будущего сыграли работы К. Маркса, Ф. Энгельса, К. Каутского, исследования французской революции Ж. Жореса и П. Кропоткина. К анализу опыта великих революций прошлого теперь добавилось изучение оборванных и незавершенных революций, прежде всего 1848 г. и Парижской коммуны во Франции, революции 1905 г. в России[7].

К началу XX в. анализ революции все более начинает носить утилитарный характер, когда революционную теорию активно стремятся превратить в революционную практику. На место общих рассуждений и детального исторического анализа приходят проблемы захвата почты, телефона, телеграфа, организации индивидуального террора и массовой крестьянской герильи, поиска союзников и уничтожения врагов. Ленин точно отразил настроение своей эпохи, когда заметил: «Приятнее и полезнее «опыт революции» проделывать, чем о нем писать» (ПСС. Т. 33. С. 120). Имена Ленина, Грамши, Мао Цзедуна стали ассоциироваться с теорией революции гораздо больше, чем Гизо и Токвиля.

После революции 1917 г. в России, по масштабу вполне сопоставимой с Великой французской, после мексиканской и китайской революций XX в., а также ряда других переворотов, претендовавших на то, чтобы считаться революциями, появляется значительный материал для теоретического изучения этого феномена, отличного от работ историков и революционеров. Сперва революции привлекают внимание психологов, которые пытаются объяснить этот феномен через «психологию толпы»[8]. Но уже с конца 1920-х годов они становятся предметом анализа специалистов по общественному развитию – политологов, социологов, политэкономов.

Первые теоретические работы в этой области принадлежат так называемым естественным историкам. Эти специалисты не ставили перед собой задачу абстрактных теоретических обобщений. Зато они с блеском описали и детально проанализировали явления и события, характерные для периода революционных потрясений. Наиболее известная и часто цитируемая (в том числе и в данной книге) работа этого периода – «Анатомия революции» Крейна Бринтона. На примере четырех великих революций – английской, американской, французской и российской – Бринтон тщательно прослеживает весь ход революционного процесса: от кризиса «старого режима» к первым шагам революции; к установлению власти «умеренных» и их падению; к победе радикалов, создающих «царство террора и добродетели» и их поражению; затем к термидору и, наконец, завершает свое исследование описанием постреволюционной диктатуры. Этот анализ до сих пор считается классическим.