Сочинитель, жантийом и франт. Что он делал. Кем хотел быть. Каким он был среди друзей - страница 19

Нет сомнения, что Нгуен Зы, работая над книгой, обращался к народному творчеству. Он слушал рассказчиков, неистощимых на чудесные выдумки, смотрел выступления бродячих лицедеев и кукольников. Да и за «высокими чудесами» ему незачем было, как говорится, ходить далеко.

Рядом, в том же уезде, стояла знаменитая пагода Куанг-минь, бонза которой перевоплотился якобы ни больше ни меньше как в китайского императора. А в храме деревни Хаби поклонялись торговцу моллюсками, который, проглотив волосинку чудесного буйвола, сделался богатырем и обрел способность сколько угодно пребывать под водой, – во время войны он просверливал днища вражеских кораблей!

И еще по вечерам у деревенских общинных домов можно было послушать неторопливые разговоры пахарей, охотников, рыбаков, ведавших тайны земли, лесных чащ и водных пучин. Или на знаменитых торжищах полюбоваться разными диковинами. Славился уезд Выонг-тан отменными плодами хлебного дерева и арбузами; вкусными моллюсками и соусом из креветок. Здесь разводили шелковичных червей, плели из лиан корзины и коробы, готовили благовония. В уезде жили искусные кузнецы и плотники. Уроженец его поэт и ученый Лыонг Ньи Хок (XV в.), съездив послом в Китай, постиг там книжное дело и гравировку печатных досок и обучил ему односельчан. С тех пор в Хонг-лиеу печатались книги, расходившиеся по всей стране… Через Хайзыонг проходила большая дорога из королевской столицы, в реки входили торговые корабли…

Поистине Нгуен Зы мог сказать о себе словами своего героя, дровосека-отшельника, что хоть и не бывал он в городах и не расхаживал по дворцам и палатам, но труды народа и дела государей ведомы ему наперечет. Знание это сочеталось у него с поэтическим видением мира. Яркость и сила поэтического начала – еще одна сходная черта книг Ле Тхань Тонга и Нгуен Зы. Мы имеем в виду сходство творческой манеры обоих, а не украшающие их прозу стихи, хотя стихотворения Нгуен Зы безупречностью формы, напевностью и проникновенной взволнованностью во многом близки поэзии Ле Тхань Тонга. Достижения вьетнамской поэзии того времени не могли не повлиять на развитие прозы. Утверждение вьетнамского языка как языка национальной поэзии обогатило ее изобразительные средства, вдохнуло новую жизненную силу в традиционные формы. И это сказалось на художественном качестве прозы, хотя и писалась она на вэньяне; тем более что рядом с нею появилась – у того же Ле Тхань Тонга – проза, написанная по-вьетнамски.

Бесспорно, в новеллах Нгуен Зы заметно известное сходство со средневековой китайской новеллой. Но оно отнюдь не сводится к простым заимствованиям сюжетов и образов. Возьмем «Рассказ о девице по имени Туи Тиеу», один из лучших в книге Нгуен Зы. Есть в героине его черты, напоминающие гетер из танских новелл (красота, одаренность, верность в любви). Но в чем-то сходна она и с женскими образами из новелл Ле Тхань Тонга. В финале рассказа возлюбленный Туи Тиеу, поэт Зы Нюан Ти, сдал экзамены и, очевидно, сделался важным чиновником. Но во вьетнамской истории (ее превосходно знал Нгуен Зы) известны случаи, когда певицы становились государынями, а придворные похищали актрис у их мужей. Нюан Ти некоторыми своими чертами напоминает прославленного китайского поэта Лю Юна, певца простонародья, которого сам император якобы назвал «вельможей в холщовой одежде». Подобно Лю Юну, он пишет песни для певиц и широко известен в столице. Как и Лю Юн, он лишь в преклонные годы сдает экзамен и страдает от коварства вельможи. И чувство Нюан Ти и Туи Тиеу так же возвышенно, как любовь Лю Юна к певице, прозванной Листком Астры. Все это так, но у Нгуен Зы мог быть и другой прототип для Нюан Ти – его современник, вьетнамский поэт Ле Дык Мао, который тоже претерпел немало из-за своих язвительных виршей, писал превосходные песни и лишь сорока двух лет от роду (1504 г.) сдал экзамены. При желании можно найти и некую схожесть между старым слугой Нюан Ти и «куньлуньским рабом», который в танских новеллах помогает соединению влюбленных (он кстати, упоминается в этом рассказе Нгуен Зы). Но вьетнамский слуга прибегает не к магической, а чисто земной силе и вообще напоминает слугу из народного театрального представления «тео», во времена Нгуен Зы уже существовавшего.