Бывая в горах Северного Вьетнама, я спрашивал не раз горцев – многие из них говорят (и читают) теперь по-вьетнамски – нравятся ли им книги То Хоая, где описаны их родные места, те отвечали: нравятся, а люди постарше добавляли обычно, что, мол, в книгах этих все правильно… С тех пор у То Хоая осталось в горах много друзей. Впрочем, прошедшее время здесь не совсем уместно. Он и сейчас бывает в горных провинциях, живет здесь подолгу, пишет новые – тоже «правильные» – книги. И число друзей его множится. Встречают там его как самого дорогого гостя. Узнав заранее о предстоящем приезде То Хоая (он со многими здесь состоит в переписке), собираются люди из ближних и дальних деревень: рассказать, как идут дела в кооперативе, куда дошла уже новая дорога, кто просватал сына, у кого родились дети и внуки. И он радуется вместе с ними доброму урожаю, достает из чемодана подарки новобрачным и новорожденным. Он покупает и привозит друзьям не просто столичные сувениры. Все это вещи нужные в дому и большей частью истребованные в письмах. Знакомцы, а иногда и местное начальство давали ему наказы: куда бы надо сходить в столице и о чем похлопотать – в магазин не довезли товаров; хорошо бы получить поскорее семена нового сорта кукурузы; кто-то хочет ехать учиться в Ханой, а кто-то – и за границу; сын работает в Ханое, обленился, не пишет… Это заносилось в блокнот, То Хоай ходил «по инстанциям», звонил, отписывал друзьям, чем увенчались его хлопоты. Наверное, эта черта, которую мы называем общественным темпераментом, у него – прирожденная. Точно таков же он и в Ханое. Соседи даже избрали его председателем уличного комитета. И этим своим постом То Хоай – прежде депутат Национального собрания, а ныне депутат Ханойского городского совета – особенно гордится. Здесь, считает он, человеческое доверие обретает конкретную, осязаемую форму. С чем только не приходится ему иметь дело: жилье, водопровод, трудоустройство, подчас семейные распри, соседские свары. «Библейский царь Соломон, – сказал как-то То Хоай, – был просто недогруженный дилетант. Но я доволен: где еще столкнешься с таким жизненным материалом…» И материал этот не пропадает втуне. На нем построен рассказ «Улица» да и роман «Перекрестки, переулки, уличный люд», недавно законченный и переданный в издательство.
То Хоай недавно надстроил над своим домом второй этаж. Там на «мужской половине», в просторной пустоватой комнате, он и работает. Я вспоминаю шкаф, стоящий в углу кабинета. Однажды передо мной распахнулись его дверцы. Рукописи… Рукописи!.. Романы – «Западный край», «Молодость Хоанг Ван Тху»… Ни единой чистой страницы, почти ни одной «живой» строки. Я попробовал определить, чего добивался автор этой огромной, изнурительной работой? Простоты? Нет, не то… Нередко он еще усложняет и без того непростые образы и фразы. Скорее – ясности, точности. Он стремится к адекватности смысла и формы. И еще очень много «изобразительной» правки: оттенки цвета, конфигурация предметов, перемещения «в кадре» – все это уточняется бесконечно. Кажется, будто То Хоай не перечитывает текст, а снова и снова переживает написанное, воочию видит его. Да, подтвердил он, так и есть.
Конец ознакомительного фрагмента.
