Не исключено, что мысли о возможности подчинения Русской церкви Риму высказывались послом Иоанна III Джаном Вольпе (Ивашкой Фрязиным), который с легкостью поменял в Москве свою латинскую веру на православную и, видимо, всегда был готов переменить ее обратно, объявив себя верным слугой папы римского. Щепетильностью в вопросах веры он явно не отличался. Такая позиция помогла когда-то этому итальянцу хорошо устроиться в Москве, а теперь пользоваться благосклонностью Рима. Русская же часть посольства, вероятно, не могла активно вмешиваться в переговоры из-за плохого знания итальянского языка.
Русские источники свидетельствуют, что многозначительные обещания «денежника» о желании Руси «подчиниться» Риму вовсе не были согласованы с пославшим его за невестой государем, за что позже этому «Ивашке» пришлось поплатиться.
В своих рассуждениях иезуит П. Пирлинг полагает, что русский государь мог хлопотать перед папой римским о присвоении ему королевского титула, обещая взамен признать унию. Но и этот домысел не находит никаких объективных источников. Иоанн никогда и нигде не высказывал пожелания называться королем или даже царем. Уже к середине своего правления он был самодержцем над многими территориями и народами, считая себя равным и римскому императору, и турецкому султану. Он гордо именовал себя государем всея Русии, и титул короля или царя был ему явно тесен. Очевидно, что Пирлинг был недостаточно знаком с русскими документами эпохи Средневековья.
Брачные торжества были назначены на 1 июня. Роль жениха на них исполнял все тот же посол-сват Иоанна III Джан Вольпе. Нам неизвестно, была ли это помолвка или же венчание. Некоторые подробности о торжестве сообщает уже упоминавшийся летописец Маффеи:
«Принцессу окружало многочисленное избранное общество. Среди него особенно выделялась королева Боснии Екатерина>59, вдова Стефана. От своих несчастий она укрылась в Риме после того, как турки завладели ее царством. Ее справедливо называли ‘‘самой несчастной из королев’’. Екатерина была совершенно лишена средств и жила на ежемесячную пенсию в сто дукатов, выдаваемых ей святым престолом. <…> Медичи были представлены Клариссой Орсини. Знатнейшия патрицианки Рима, Флоренции и Сиены явились в храм. Кардиналы прислали своих представителей».>60
Римский летописец сообщает о недоразумении, возникшем во время помолвки. У подсадного жениха не оказалось обручального кольца для невесты. Он оправдывался тем, что в Москве не существует обычая обмениваться кольцами во время бракосочетания. Очевидно, он говорил правду, ибо драгоценностей для невесты он привез предостаточно, – в этом мы убедимся из рассказов о ее пути к мужу, когда Зоя – Софья блистала нарядами и драгоценностями, а также делала щедрые подарки тем, кто ее чествовал. И конечно, это были подарки не из запасов ее обедневшей семьи и не из даров папы, который вручил ей в качестве приданого лишь кошелек с деньгами – и тот перед самым отъездом.
Отсутствие обручального перстня, а также молчание посла по поводу участия Руси в крестовом походе, – а от Вольпе очень ждали многозначительного сообщения по этому поводу, – огорчили папу и его окружение. Однако он не собирался отказываться от своих планов. Папа все еще лелеял надежду многих своих предшественников обратить русских «схизматиков» на путь истины. Он готовил свое специальное посольство, предназначенное «просветить» русский народ, обратить его в латинскую веру, подчинить власти папы. Эта роль отводилась земляку папы Сикста IV, бывшему настоятелю Августинского монастыря, позже епископу Акчии на Корсике Антонио Бонумбре. Со времени вступления на престол Сикста этот епископ был призван в Ватикан, приближен к папе:
