Сохрани мою речь навсегда… Стихотворения. Проза (сборник) - страница 39

И в бездревесности кружилися листы,

И те, кому мы посвящаем опыт,

До опыта приобрели черты.

Ноябрь 1933 – январь 1934

8. «И клена зубчатая лапа…»

И клена зубчатая лапа

Купается в круглых углах,

И можно из бабочек крапа

Рисунки слагать на стенах.

Бывают мечети живые –

И я догадался сейчас:

Быть может, мы – Айя-София

С бесчисленным множеством глаз.

Ноябрь 1933 – январь 1934

9. «Скажи мне, чертежник пустыни…»

Скажи мне, чертежник пустыни,

Арабских песков геометр,

Ужели безудержность линий

Сильнее, чем дующий ветр?

– Меня не касается трепет

Его иудейских забот –

Он опыт из лепета лепит

И лепет из опыта пьет.

Ноябрь 1933 – январь 1934

10. «В игольчатых чумных бокалах…»

В игольчатых чумных бокалах

Мы пьем наважденье причин,

Касаемся крючьями малых,

Как легкая смерть, величин.

И там, где сцепились бирюльки,

Ребенок молчанье хранит –

Большая вселенная в люльке

У маленькой вечности спит.

Ноябрь 1933, июль 1935

11. «И я выхожу из пространства»

И я выхожу из пространства

В запущенный сад величин

И мнимое рву постоянство

И самосогласье причин.

И твой, бесконечность, учебник

Читаю один, без людей –

Безлиственный, дикий лечебник,

Задачник огромных корней.

Ноябрь 1933 – июль 1935

Из Петрарки

I. «Речка, распухшая от слез соленых…»

Valle che de’lamenti miei se’ piena…
Petrarca[4]

Речка, распухшая от слез соленых,

Лесные птахи рассказать могли бы,

Чуткие звери и немые рыбы,

В двух берегах зажатые зеленых;

Дол, полный клятв и шепотов каленых,

Тропинок промуравленных изгибы,

Силой любви затверженные глыбы

И трещины земли на трудных склонах:

Незыблемое зыблется на месте,

И зыблюсь я… Как бы внутри гранита

Зернится скорбь в гнезде былых веселий,

Где я ищу следов красы и чести,

Исчезнувшей, как сокол после мыта,

Оставив тело в земляной постели.

Декабрь 1933 – январь 1934

II. «Как соловей, сиротствующий, славит…»

Quel rosignuol, che si soave piagne…
Petrarca[5]

Как соловей, сиротствующий, славит

Своих пернатых близких, ночью синей,

И деревенское молчанье плавит

По-над холмами или в котловине,

И всю-то ночь щекочет и муравит

И провожает он, один отныне, –

Меня, меня! Силки и сети ставит

И нудит помнить смертный пот богини!

О, радужная оболочка страха! –

Эфир очей, глядевших в глубь эфира,

Взяла земля в слепую люльку праха –

Исполнилось твое желанье, пряха,

И, плачучи, твержу: вся прелесть мира

Ресничного недолговечней взмаха.

Декабрь 1933 – январь 1934

III. «Когда уснет земля и жар отпышет…»

Or che’l ciel et la terra e’l vento tace…
Petrarca[6]

Когда уснет земля и жар отпышет,

И на душе зверей покой лебяжий,

Ходит по кругу ночь с горящей пряжей

И мощь воды морской зефир колышет, –

Чую, горю, рвусь, плачу – и не слышит,

В неудержимой близости всё та же:

Целую ночь, целую ночь на страже

И вся как есть далеким счастьем дышит.

Хоть ключ один – вода разноречива:

Полужестока, полусладка. Ужели

Одна и та же милая двулична?

Тысячу раз на дню, себе на диво,

Я должен умереть на самом деле,

И воскресаю так же сверхобычно.

Декабрь 1933 – январь 1934

IV. «Промчались дни мои – как бы оленей…»

I di miei più leggier’ che nessun cervo…
Petrarca[7]

Промчались дни мои – как бы оленей

Косящий бег. Срок счастья был короче,

Чем взмах ресницы. Из последней мочи

Я в горсть зажал лишь пепел наслаждений.

По милости надменных обольщений

Ночует сердце в склепе скромной ночи,

К земле бескостной жмется. Средоточий

Знакомых ищет, сладостных сплетений.

Но то, что в ней едва существовало, –

Днесь, вырвавшись наверх, в очаг лазури,

Назад Вперед

Сохрани мою речь навсегда… Стихотворения. Проза (сборник) - страница 39

Похожие книги