Так и прошла жизнь. И тут этот зов о помощи. И коалы вернулись ко мне в тот же миг. Не чужие. А значит, и Австралия не чужая, и негодяй министр родственно знаком. Я подписал письмо одним кликом. Вот и вывод: чем интимнее событие в любом конце света, тем ближе сердцу всемирная отзывчивость.
Автобиография текста
Типаж и характер
Вот еще признак старости: все чаще в фильмах я вместо индивидуальных характеров вижу типажи. Личное заслонено типажом. Двоящийся портрет.
Героиня из «Банши» сливается с героиней из «Родины». Герой «Банши» – один к одному футболист Александр Кержаков. Героиня «Новых трюков» вышла из зеркала героини «Кандис Ренуар». Пенелопа Крус – один в один Тина Канделаки. Франсуа Клюзе из «1+1» как своему двойнику подмигивает Дастину Хофману из «Человека дождя». О двоящихся и троящихся, скрученных из старых веревок сюжетах я уже не говорю. Где-то, когда-то я все это видел.
Возможны и другие объясняющие этой версии. Следствие цивилизационных и технологических обстоятельств: тиражированность в культуре, цифра и прочее вытравляют психологию, индивидуальность, метафизику. То же делает популизм не только в политике, но и в философии. И в эстетике: строки Тютчева на баннере, Мона Лиза на обоях. Или как Вячеслав Тихонов сказал о себе в минуту откровения: «Я не актер, я – типаж».
Не исключен и еще один вариант: встреча юности и старости («седая юность») на прощанье высекает в человеке искры гоголевского дара.
Люди. И фигуры
Игра в карты
В перерывах играю с компьютером в «Червы». Картежник я плохой. Не могу сосредоточиться на игре, продолжая обдумывать параллельно ходы в других своих играх. Поэтому, наверное, никогда бы не смог водить машину. Но компьютерная игра и не требует особенной включенности. К тому же я долгое время был уверен, что тот меня все равно обманывает, то есть докладывает моим воображаемым противникам расклад карт на руках. Постепенно после огромного числа откровенно опрометчивых ходов соперников и проигранных ими партий понял, что это не так. Но какая же мысль заложена в программу? А вот какая: партнер по картам вычисляет расклад моей наличности по моему ходу. И тогда я стал скидывать карты и делать ходы не из содержимого, а ориентируясь на ожидание партнера, путать его. На этот трюк он охотно попадался.
Думаю, так и поступают умелые беллетристы. Идут не от внутреннего содержания, а от ожидания читателя. Но этот трюк у меня вряд ли получится.
Автобиография текста
Глаза поэта
На встрече с Анатолием Эфросом в ленинградском Доме актера я задал вопрос. Дело было году в 1976-м, после выхода книги «Репетиция – любовь моя» и выпуска «Вишневого сада» в Театре на Таганке. Так вот, в вопросе была цитата из книги Эфроса, которую я потом безуспешно пытался поставить одним из эпиграфов к моей книге о Блоке: «…как стать Блоком, если ты им не родился? Мы часто живем слишком импульсивно. Допустим, волна современного искусства нас захлестнула, и вот мы уже купаемся в ней, а тем временем дни идут, и мало кто замечает, как наступает время чего-то совсем иного, незнакомого. И вот я все думаю – как же стать Блоком?»
Теребя фланелевую рубашку в открытом пуловере, он заговорил, примерно, так: «Для меня было новостью, что актеры во время репетиции выпивают. У них там ведро вина за сценой стояло, и они по одному выбегали и прикладывались. Но страшнее было другое. Я смотрел в их глаза и видел, что они не слышат и не понимают меня. Посылаемые мной сигналы возвращались ко мне неопознанными. И вдруг на одной из репетиций мне встретились глаза, которые отзывались на каждое мое слово. Вокруг каждого слова возникает клубок культурных и психологических смыслов, череда ассоциаций. Так живет всякий художественный текст. Вернее сказать, тем он жив, потому что открыт существенности происходящего сегодня, именно потому открыт широкому контексту. На это глаза и отзывались. Я видел. И почувствовал себя снова в своей среде. Оказалось, что в этот день из гастролей вернулся Высоцкий и присоединился к труппе. Это были его глаза. Поэт».
