Люди продолжают хозяйствовать, строить. То там, то здесь вырастают новые крыши. На что живут, никто не объяснит ни про себя, ни про другого. Окружные производства закрылись, дети подрабатывают в городах, пчелы прошлым летом покинули свои ульи, а люди – живут. На днях к одному новоселу на другом конце поселка приезжал специалист из Петербурга. Искал воду для индивидуального колодца. После традиционных ивовых прутиков, которые помню с детства, это была первая моя встреча с научным подходом. Специалист, как доктор со стетоскопом, прослушивал землю при помощи специального аппарата. В одном месте вода нашлась, но очень глубоко, в другом – ближе к поверхности. Первое место он в отчете не указал. «Иначе рабочие будут уговаривать вас копать именно здесь и обещать, что вода там – нарзан. Зря потратитесь. И в том и в другом месте вода может быть хорошей и плохой. Заранее не узнаешь».
Так, в общем, и живем. Примерно так.
Автобиография текста
Карусель
Вот сообщение известного литературоведа Олега Лекманова: «Нашел в „Литературной газете“ от 4 августа 1994 года заметку „Неудача большого писателя“. В ней рассказывается про обсуждение в Центральном доме литераторов фрагментов нового романа-антиутопии Владимира Войновича „Иван Чонкин – пенсионер“. Действие романа разворачивается в условном 2019 году, во вновь возрожденном Советском Союзе. Читатели указали автору на то, что он излишне сгустил сатирические краски своего произведения. „Все эти грузовики, разъезжающие по дорогам с зондер-командами, уничтожающими иностранные продукты, портреты Сталина на улицах Москвы и провинциальных городов, установление памятника князю Владимиру на месте памятника Дзержинскому… право же, Владимир Николаевич, Вам изменили чувство вкуса и меры“, – с таким упреком, выражая общее настроение собравшихся, обратилась к любимому писателю Алла Гербер. ‹…› „Володя, скажу честно, – обратился к автору романа он [Б. М. Сарнов], – когда я читал о псевдораспятом мальчике и законе Мити (так! – Ред.) Яковлева, мне было не смешно, а противно! Нельзя, дорогой, злоупотреблять терпением читателя, даже „Бесы“ рисуют картину посимпатичнее!“ Писателя защищал только малоизвестный музыкальный критик Д. Ольшанский, ни к селу ни к городу заявивший, что великому Троцкому новый роман Войновича понравился бы. ‹…›
В своем ответном слове В. Войнович признал правоту критиков и сообщил, что принял решение уничтожить неудавшееся произведение».
Не в ту же секунду я правильно отреагировал на прочитанное. Прояснение пришло, конечно, не с последней строчкой, где автор обещает уничтожить роман. Подозрение вызвало поименное совпадение реальности и двадцатилетней давности художественного вымысла. К тому же в «Москве 2042» подобные пророчества тоже были в избытке. Да и вечно живой совковый стиль приучил верить в реальность невероятного.
Но как же назвать этот литературоведческий фокус? Хотел сказать «обратное моделирование», но тут же выяснил, что это строго научное определение к словесности отношения не имеет. Его же перевод на чисто русский – реверс-инжиниринг – окончательно отбил охоту заниматься самодеятельностью.
Точного определения так найти и не удалось. Это похоже на ретроспективную фантазию. Жизнь в России движется по кругу, как карусель. От головокружения и частого повторения пейзажа фантазия перестает понимать сама себя. Направленная в будущее, она кормится реалиями прошлого; обратившись к прошлому, легко может перейти в категорию пророчеств. Куда ни кинь, всюду карусель.
