Читать онлайн Олег Граф - Соискатель

Часть 1. Зачатие.

Наша жизнь – это круг, где всё то же,

Чаще думаем мы, или реже.

Кто-то скажет: «Спираль!». Что ж, быть может…

Только мысли в КОНСТРУКТОРЕ те же.

Глава 1.

Толчок к пробуждению, резкое возвращение из спасительного сна: «Ааааах!».

Топор взвился в воздух и со стремительным выдохом – свистом ударил по голове в самое темечко. Голова с треском разлетелась на маленькие звенящие осколки. Тело неловко, упав на колени, принялось лихорадочно собирать эти кусочки воедино, пытаясь решить сложнейшую головоломку.

Головоломка, посмотрев свысока на эти жалкие попытки, злорадно ухмыльнулась, поднялась повыше и, снова, безжалостно обрушилась на страдальца, окончательно разбив и без того не собранную голову.

Первая мысль раскаленным свинцом прожгла в мозгу пылающую дорожку до центра восприятия. Приняв мысль в свои объятья, центр восприятия разложил ее на составляющие, и передал дальше, в блок понимания. На уровне понимания мысль обрела свой законченный вид и озвучила себя: «Рюмку водки бы, и рассолу…».

Одного этого было уже достаточно для того, чтобы организм отпустил жуткий спазм, охвативший его во сне. Тело мальчика расслабилось и позволило несмелым токам отравленной крови поиграть со своими сильно затекшими конечностями, дав им кислород, который не поступал в них всю ночь.

«Надо побыстрее чего-нибудь выпить»,– вторая мысль уже не причинила такой боли как первая. «Тааак…Побыстрее – значит побыстрее…Нужно открыть глаза, вспомнить, где я нахожусь, найти какой-нибудь спасительный алкоголь…». Поворот на бок, осколки головы, впившиеся в мозг, резкий рывок занавесок век в разные стороны, и…

Мальчик даже улыбнулся. Рассмеяться от счастья просто не было сил. Прямо перед ним, на замызганном столике, посреди какой-то воспаленной комнаты, стояла початая бутылка дешевого портвейна, вся в сладких отпечатках и пыльная. Но разве это сейчас имело значение? Сейчас цель – прийти в себя.

Змея руки сделала бросок! Тонкие, грязные, непослушные пальцы обхватили бутылку и, мгновение спустя ее содержимое, подчиняясь законам гравитации, тягуче низверглось в судорожно дергающуюся глотку.

Глаза закрылись, так и не успев оценить окружающее. Тело конвульсивно изогнулось от вкуса поступающей в него жидкости. Но дешевое пойло уже сделало свое дело. Сознание, вместе с тошнотой, ломотой и головной болью, потихоньку, но неотвратимо уплыло, за ненадобностью, в темноту Высших Сфер, отключив мозг от ощущения тела, брошенного на борьбу с залитым в него заново, ядом.

Бутылка выскользнула из расслабившихся пальцев, шлепнулась на что-то мягкое и мокрое, скатилась на пол и прокатилась по нему примерно с полметра, оставляя за собой странные, густые, красные пятна. За секунду до того, как сознание окончательно покинуло тело, оно успело уловить…

…резкий щелчок открываемой двери…

Резкий щелчок открываемой двери!

– 

Встать, к стене, руки над головой! – Голос надзирателя нещадно бил по внутренностям, которые отзывались неприятной вибрацией. Войдя в камеру, охранник ткнул дубинкой молодого человека, только что исполнившего команду.

– 

Саверин! – рявкнул он, – уже четыре года сидишь, а БЫСТРО все делать так и не научился!

– 

Прошу прощения, господин надзиратель, – несмело поворачивая голову, начал было говорить заключенный, но тут же получил новый тычок дубинкой под ребра.

– 

Кто разрешил оборачиваться?! – Раскаты грубого голоса ступеньками запрыгали по тюремному коридору. – Или ты хочешь, чтобы я тебя инвалидом на законных основаниях сделал?

– 

Прошу прощения, господин надзиратель, – на этот раз фраза застряла между стеной камеры и плотно прижатой к ней головой заключенного.

– 

Лаадно, – смягчился вертухай, – сегодня я добрый. Тебя чего-то доктор в лазарет к себе попросил. Ты, что, нездоров?

– 

Никак нет, Ваше благородие, чувствую себя хорошо, – по-прежнему глядя в стену перед собой, ответил молодой человек.

– 

А что тогда? – не унимался надзиратель.

– 

Не могу знать, господин начальник.

«Хотя знаю, конечно, прекрасно»,– подумал я про себя. – «Опять будет какие-то картинки показывать, да расспрашивать всё. А если хорошо буду отвечать и вести себя, то нальет, верно, в конце спирту казенного сто грамм. Я для него ентот…Эээ…Интересный случай. А мне-то чего? Лишь бы спирту налил».

Звон клю-чей, стон, открываемых две-рей, звук шагов передо мной, руки сомкнуты за спиной; дверь, яркий свет: «Стой!». Стол-врач-стул, толчок в плечо: «Сесть!». Сел. «Здравствуйте, доктор».

Второй час пошел. Мне надоела вереница черно-белых клякс, мелькающих у меня перед носом.

«Да ничего я не вижу, кляксы и всё! Хотя…Здесь, будто на таракана похоже, а здесь вроде как на бутылку. А вот эта, эта – на стол с яствами, винами там всякими…»

В начале четвертого часа, когда я вымотался окончательно, доктор спрятал в стол картинки и, скрестив пальцы рук, сказал:

– 

Послушай, Саверин. Ты что, все время о выпивке думаешь?

– 

Да, господин доктор, – мои ладони невольно сжались,

и пальцы больно укусили их ногтями

. – Не знаю, почему.

– 

Саверин! А ведь ты уже четыре года сидишь. Неужели тяга не прошла к вину?

– 

Нет, господин доктор. Она, тяга эта, с детства меня не оставляет.

– 

И со скольки лет ты пьешь? – Приподняв бровь, интересуется врач.

– 

С восьми, господин доктор, – отвечаю. – Сначала блевал, помню, года с три, после каждой выпивки, а потом привык, и так тянуть к ней стало, просто жуть. Ни о чем больше думать не могу.

– 

А неужели, Саверин, тебя не научил твой случай? То, за что тебя посадили? Ты же по пьянке четырех человек убил! Зверски убил! Ножом покромсал! – Доктор подался вперед и впился в меня копьями темных глаз.

– 

Так я ж ничего не помню. Я ж это на суде уже говорил, – завожу я, заученную мной для этих случаев граммофонную пластинку. – Может еще время пройдет и тяга вместе с ним? – вопрошаю я с надеждой.

– 

Может, может…Тебе ж еще четыре года сидеть. – Доктор поморщился. – Дурак ты, Саверин, – делает он вывод. – У тебя ведь одна задача в этой жизни – забыть об алкоголе. И жизнь тогда у тебя, совсем другой может стать.

– 

Дык, как о нем забыть – то? – спрашиваю.

– 

Ну, нашел бы себе занятие по душе…Подумал бы, чем тебе заниматься нравиться…

– 

Так мне это…пить нравиться. Больше ничего не нравится, – перебиваю я.

– 

Ох! – морщится доктор. – Ну, подумал бы! – Долгий взгляд в мою сторону, затем взмах рукой:

– 

Ээх! Бесполезно…Ладно! На вот, выпей сто грамм, – наливает в железную кружку, – и иди с моих глаз долой!

Мой внутренний трепет невозможно передать. Спирт впитывается и растворяется буквально в каждой клеточке моего тела. Знакомая, долгожданная тюлевая занавеска закрывает мое окно в мир. Целых два часа блаженства!

Я, слегка покачиваясь, с пустой головой, не торопясь, возвращаюсь в камеру.

***

– 

Вот и вернулся! Вот и вернулся, наконец! Внучек, дорогой! – Бабушка Дарья роняет на пол капельки соленой радости. – Повзрослел-то как! Эх, счастье-то, какое! – Умильное родное лицо.

– 

Давай, баба Дарья, отметим хоть мое возвращение. А то казенные харчи поперек горла стоят, – говорю я ей, пытаясь прервать сентиментальную сцену.

Баба Дарья засуетилась, запричитала:

– 

Ой, да что ж это я? Конечно! Вот старая…Садись, внучек.

– 

Вот картошечка, сальце, грибочки, лучок. Кушай, дитятко. Вот, и рюмочку, на, выпей за возвращение…

Разрыв темного покрывала, забор, канава; попытка встать, чтобы дойти (до…мой) взгляд, раскачивая стены, пол и потолок, пытается остановиться на лице…

…Какой-то женщины. Мы ползаем по грязному (полу…голые), пытаясь вероятно заняться сексом.

Затем я вижу, что душу ее…

Затем я вижу, что плачу и говорю ей, что люблю ее…

Ее?! Или это другое, опухшее от пьянства лицо?

Дверь нараспашку! Бах!

– 

Опять пьяный явился, ирод?! – мелькающая бабка Дарья, визжащая мне в лицо. – Сколько пить можно? Когда остановишься?! Уже третий месяц, как из тюрьмы вышел, и все не просыхаешь!

Потом спокойнее:

– 

Бросил бы ты это, внучек. Занялся бы чем-нибудь. Другая жизнь бы у тебя началась. Губишь себя только. – И следом, так раздражающие меня всхлипывания.

– 

Баб Даш, затыкынисяаа…Опять за свое! Хватит реветь! – Я резко, с деловым видом, пытаюсь сесть, но промахиваюсь мимо лавки и грохаюсь на пол.

– 

Меня обидели! – решаю вдруг. Трясу головой, сидя на полу, но в упор не помню кто, и за что. – Нет, обидели! – кричу я, потому что мне нравится кричать и бравировать сейчас.

– 

Таак, ну-ка!.. Я их сейчас всех сделаю! – Хватаю со стола нож и выскакиваю из дома.

Картинки.

– 

Стоять!

– 

Чегоо?! Ты чего это разбушевался?

Даже не вижу говорящего.

– 

Стоять, я сказал! – внутри понимаю, что не знаю, зачем я говорю это.

– 

А чего надо-то? Ух, ты! – Отскок в сторону. – У тебя еще и нож имеется? Видел, а?

– 

Я его знаю. Это тот, который восемь лет отсидел за убийство в пьяном угаре.

– 

Ах, вот как! Не угомонишься всё?

Мало того, что я ничего не вижу: все мелькает перед глазами, так еще и не успеваю ничего ответить.

«Иди-ка сюда…Вот тааак», – вкрадчивый голос больно кольнул в боку. Мелькание прекратилось.

***

– 

Баба Дарья, иди! Твоего нашли недалеко отсюда!

– 

Да черт с ним, проспится и сам придет!

– 

Теперь уж не придет, бабушка. Нашли его с собственным ножиком под ребрами. Мертвее мертвого. Отпил своё.

Стремительный, несмотря на возраст бег к месту, чувство горечи, сплетенное в душе с безмерным облегчением, оттого, что все закончилось. Долгий взгляд на тело, с нелепо торчащим из него ножом, и липкую, бурую лужицу на земле…бурую, липкую, лужицу…

Глава 2.

Холодный пот выдавил остатки сна сквозь поры тела и, подобно всем эфирам нашего мира, стремительно испарился, оставив Человека наедине с его местом пробуждения.

Человек осторожно повернулся на левый бок и, вслушиваясь в свое состояние, одну за другой поставил ноги на пол. Сигналы от тела поступали один другого краше. Головная боль, сушняк во рту, с привкусом картонной коробки из-под мусора, ломота в костях, в общем, полное меню похмельных блюд, подаваемых в этот час бесплатно.

«Мда, – подумал человек, – пожалуй, надо поаккуратнее с горючим смесями. А то после третьей рюмки они кажутся обедненными, и ты их начинаешь обогащать, чем попало».

Ассоциация своего тела с двигателем автомобиля тронула тонкие, изящные губы человека легкой улыбкой. Ему постепенно становилось лучше, так как его организм давно привык к такому времяпрепровождению, и волей неволей адаптировался к утренним ощущениям.

Человек встал с кровати, сунул ноги не глядя в свои пушистые тапки и, поймав от этого кайф, медленно пошел в ванную комнату – свое любимое место в квартире.

Зеркало в ванной включилось вместе со светом и начало транслировать утренний сеанс фильма ужасов. Оно продемонстрировало человеку всколоченные волосы, воспаленные, красные глаза, с глубоким нежеланием идти на работу внутри, потрескавшийся, обветренный рот…В общем, кадр из кинофильма: «Живые мертвецы».

Неожиданно сильное раздражение зацарапало душу.

«Ну почему так?!» – со злостью подумал человек.

– Ну почему?!! – вдруг закричал он.

«Каждый день одно и то же!»

«Я что мало или плохо работаю?! Я что великий грешник?! – в душе переведя вопросы немного в сторону неба, продолжал человек. – Не понимаю…Почему моя жизнь, так бесит меня по утрам?»

Ладони обхватили лицо, смяв его в смешную гримасу.

«Отдыхаю ведь после работы, а не во время нее. Хорошо зарабатываю, есть перспектива», – человек нахмурился и пальцами начал массировать себе лоб.