Лодка – нет, лучше уж сказать, барка – не спеша обогнала путников, и сидевшие у мешков «волосатики» принялись махать руками, видать – прощались. Во типы! Хоть фильм голливудский снимай.
А дорога между тем стала довольно оживленной – то и дело попадались навстречу люди, большей частью одетые точно так же, как сейчас Макс, – в короткие набедренные повязки-юбочки. Пару раз дюжие парни пронесли в носилках очередных «волосатиков» – Тейя поспешно сошла на обочину, потащив за собой и Максима. Склонилась в глубоком поклоне, ткнув юношу локтем в бок. Тот тоже поклонился – ну, раз уж тут так принято.
К слову сказать, на беглецов тут мало кто обращал внимание, все путники шли с самым деловым видом, лишь иногда косясь на Максима, – тот уж явно выделялся своей светлой кожей. Ну ничего – еще денек-другой такого вот солнцепека, и загар будет не хуже, чем где-нибудь на Канарах, уж тогда-то юноша ничем не будет отличаться от местных.
О том же самом, похоже, подумала и Тейя. Повернулась, взяла в руку Максову ладонь, сравнила со своей. Засмеялась, потом сказала что-то, показала на солнце. Ну, понятно.
Ближе к обеду они все же завернули в оказавшуюся по пути деревню. Вот уж где бедность-то! Макс все глаза проглядел – не то что спутниковых тарелок не увидал, но даже и самого захудалого бара. Даже бензоколонки – и той не было, а село-то довольно большое, хижин, может быть, двадцать. Интересно, как же они тут живут, без бензоколонки-то? А хотя… Ни одного грузовика пока что не попалось! Даже самого захудалого.
Перекинувшись парой фраз с каким-то тучным стариком в белых одеждах, Тейя решительно свернула к каналу, точнее сказать – к пристани в виде широких каменных ступенек, спускавшихся в воду. На ступеньках с самым бесстрастным видом сидел загорелый до черноты тип в круглой шапочке, традиционной юбке и с большим веером в правой руке. Веером он время от времени отгонял мух, жужжащих над разложенными на ступеньках лепешками, какими-то пирожками, хлебцами, кусками печеной рыбы и прочей снедью, которую, по всей видимости, продавал на проходившие мимо суда либо, вот как сейчас, пешим путникам. Пахло все это, надо сказать, довольно вкусно – Макс давно уже изошел слюной, тем более почти сутки не евши!
Тейя, недолго думая, указала на пироги и, сняв с лодыжки браслетик – небольшой и, по всей видимости, медный – громко сказала:
– Шемес!
Потом еще добавила короткую фразу, кивая на большой кувшин.
Взяв браслетик в руку, торговец осмотрел его с самым брезгливым выражением лица и, вздохнув так тяжело, будто его принуждают расстаться с самым дорогим и вечным, нехотя протянул беглецам два пирога. А вот питья не предложил – и тогда Тейя сняла браслет с запястья. Тот был не медный, а… пластмассовый, что ли? Нет, скорее всего стеклянный – мутно-синий какой-то.
– Да подожди ты, у нас же есть еврики! – Максим с важностью засмеялся и живо достал из телефонного подсумка купюры. – Вот… десятки, я надеюсь, хватит?
Торговец взял деньги все с той же брезгливостью. Осмотрел… И бросил под ноги!
– Ты что, урод, творишь? – поднимая купюру, разозленно воскликнул Макс. – Что, у вас тут еврики не в ходу? А долларов у меня нет, извини… Слышь, Тейя, он евро не хочет брать – вот чучело! Кому рассказать – не поверят.
Меж тем торговец, внимательно осмотрев парня, протянул руку к футляру для мобильника.
– Э, нет, телефон я тебе не продам, – энергично запротестовал Макс. – Ишь какой хитрый! И больше десятки тоже не получишь! Чего ты глаза-то вылупил? Вот, у меня тут мелочь еще есть…
