Жереми по-прежнему молчал. Может быть, его затронули эти доводы? Надо продолжать. Нельзя давать ему остановиться на полпути.
– Я еще хочу сказать пару слов о выборе песенок.
Жереми насупил брови:
– Ты, несомненно, имеешь в виду литургические песнопения?
Не надо его раздражать.
– Я помню, – снова заговорила она, – когда была маленькая, слушала грегорианские песнопения. Это захватывало, было очень красиво. Почему вы расстались с ними ради ваших… литургических песен?
Жереми расхохотался:
– Нет, ты кого угодно собьешь с толку! Тебя бросает от нечесаного модернизма к традиционализму!
– Но грегорианский хорал воздействует гораздо больше, чем нынешние песнопения, разве не так?
К тому же, подумала она, он еще обладает гипнотизмом и как нельзя лучше подходит, чтобы усыпить способности к рассуждению. Как раз то, что нужно.
– Но люди не понимают латыни! Никто не разберет смысла слов.
«Может, оно и к лучшему», – подумала Алиса, вспомнив тексты, что распевали старушки на недавней мессе.
– В любом случае признай, что ваша музыка просто поражает художественной убогостью. Слушая ее, ничего не чувствуешь, кроме скуки. Тут нужна музыка, которая схватит тебя за живое, проймет до глубины души… К примеру, Бах! Слушаешь «Иисус, моя радость» и сразу оказываешься в другом измерении. И это так прекрасно, что слезы наворачиваются на глаза.
Жереми покачал головой:
– Это поют только при бракосочетании.
– Ну и зря! Важно лишь то, что заставляет поверить в иную реальность… Ты только что говорил о душе, открывающейся навстречу чему-то великому… Так вот, когда ты слушаешь такую музыку, ты словно присоединяешься… к Сотворению мира! К самому Создателю! Бах делает верующих большими материалистами, чем неверующие, и большими марксистами, чем коммунисты!
– Но…
– В любом случае с твоими глупыми песнопениями ты не сможешь вывести людей на другой уровень сознания!
Было заметно, что Жереми задели ее слова, Алиса снова пожалела, что не сдержалась и вспылила. Ведь она дала себе слово не делать ему больно…
Воцарилось молчание, и Алиса сразу ощутила его тяжесть. Сад вокруг был безлюден, одно бы дуновение ветерка оживило атмосферу шелестом листьев… Огромные кедры с повисшими ветвями, казалось, сочувствовали ей.
– Ладно, я согласен, пусть будет Иоганн Себастьян Бах, – произнес наконец Жереми.
На лице Алисы расцвела довольная улыбка. Однако к радости примешалась и нотка восхищения: вряд ли в мире найдется много людей, способных так быстро разделить вашу точку зрения после того, как вы их серьезно задели. Несомненно, это говорит о величии души…
Она молча смотрела на Жереми. Он сидел к ней в профиль, глаза его блуждали где-то далеко, на вершинах поросших пихтами холмов. Какая досада, что человек, обладающий таким благородством духа, выглядит как в воду опущенным, а ведь он обретает невероятную силу, стоит ему только засветиться радостью.
Разве ее главная задача не заключалась в том, чтобы вывести его из этого состояния? В самом деле, разве он сможет привлечь людей в храм и сказать им слова, что приведут к свету, к озарению, когда в нем самом свет еле теплится? Как побудить его работать над собой, научить любить самого себя?
– А ты слышал что-нибудь о Тоби Коллинзе?
– Нет.
– Он ведет семинар по личностному росту. Семинар просто гениальный, мне бы очень хотелось тебя туда затащить…
«Неудивительно, что он ничего об этом не знает, – подумала Алиса. – Для чего интересоваться личностным развитием, если твое спасение в руках божьих?»
