Мозаичные пол и потолок из ярких разноцветных полупрозрачных камней; столики на таких гнутых ножках, что, казалось, они присели в глубоком реверансе; на столах – лампы с абажурами тончайшего плетения. Кресла – большие, с широкими подлокотниками, обитые бархатом кричащих тонов и обшитые золотыми кистями; на стенах – шпалеры блестящего шелка.
И огромная люстра, все из тех же сверкающих кристаллов.
Лишь окна такие же минималистичные, как в кабинете досточтимого Руби: простые проемы со вставленными стеклами. Без рам, фрамуг и форточек. Заболеть от переизбытка свежего воздуха обитателям точно не грозит.
Единственное, что выбивалось из шикарного убранства, – картины, развешанные на стене против окон. Неизвестный мне живописец был, похоже, слегка подшофе, когда творил. Мазки легли как попало, в произвольном, я бы сказала, порядке. Абстракционизм в чистом виде, хотя, если приглядеться, создавалось впечатления гармонии и целостности. Скажем, вот это полотно похоже на тайфун в разрезе. А другое – на роторы, они же вихри в зоне турбулентности. Вихри враждебные, хихикнула я про себя. Каждое полотно выполнено в одном цвете. Я насчитала семь картин – коричневую, синюю, зеленую, красную, оранжевую, желтую и фиолетовую. Зачарованная, я с трудом оторвала взгляд от галереи. Картины наверняка имели психоделическую направленность.
Как будущая поломойка, я придирчиво оглядела пол. Грязи как таковой на первый взгляд незаметно. Видимо, зал посещался редко и за семь месяцев не успел изрядно захламиться. Провела пальцем по ближайшему столу – ан нет, пыль хоть и тонким слоем, но все-таки лежала на предметах.
– Эй!
Кари стоял посреди зала и с недовольной физиономией ждал, когда я прекращу пялиться и догоню его.
– Иду, иду, – сказала я примирительно.
Подумаешь, зазевалась немного. Я, может, произвожу рекогносцировку рабочего места! Прикидываю, с чего начну уборку, куда передвину кресла, чтобы не мешали…
– Ничего не трогай! – рявкнул Кари. – Палец убрала! Быстро!
И чего он так завелся?
– Тут пыль, – попыталась оправдаться я. – На столе! Я ее просто чуть —чуть вытерла. И больше ничего не брала!
– Не трогай пыль! – еще громче гаркнул Кари.
– Она у вас особо ценная? – я решила пошутить, улыбнулась.
Шутка не удалась.
– Да! – продолжал мужчина все так же грозно. – Особо ценная! И вообще! Ты, короче, еще не приступила к обязанностям! Не беги быстрее мага!
– Какого мага? – не поняла я.
– Любого! Пошли отсюда! Быстро! Я что, того-этого, до ночи должен мотаться?
Что ж, тут я могла ему только посочувствовать.
И тут произошло нечто, чему я не смогла найти объяснения. Помимо воли мой рот открылся, и я произнесла:
– Скажи, как погиб твой аидр-мул?
Кари замер на месте. Кровь отхлынула от его щек. Он посмотрел на меня безумным взглядом и едва слышно просипел:
– Что?
Я испугалась не меньше его.
Он кашлянул, прочищая горло. Спросил с угрозой:
– Что ты сейчас сказала?
Если честно, я и сама не поняла, что на меня нашло. И как это объяснить. Можно, конечно, заявить, мол, произнесла несколько звуков наугад, и они, как на грех, сложились в осмысленную фразу. Но, боюсь, это объяснение не будет выглядеть правдоподобно.
Кари надвигался на меня, большой, черный и очень, очень злой. Вон как физиономия перекосилась. Или влепит затрещину, или за волосы оттаскает. Интересно, за убийство поломойки здесь карают или нет? Вероятнее всего, нет. Они ведь открытым текстом заявили: женщина не человек.
