– Салам, командир, – прихрамывая, вышел из боковой двери смуглый усач под два метра ростом в белой куртке.
– Здорово, Анзор. – Мужики крепко пожали друг другу руки.
– Это тот самый мальчик? – кивнул высокий мужик на Максима.
– Да. Тот самый.
Усач шагнул к раздаточному окну, что-то сказал напарнику и вернулся с двумя золотистыми чебуреками в бумажке.
– Держи, – протянул Максу.
Максим бережно взял чебуреки, тихо поблагодарил.
– Будешь заходить сюда каждый раз после тренировок, – сказал Рыбаков, – и получать доппаек. Ясно?
– Ясно. – Максим осторожно сглотнул голодную слюну.
– А теперь дуй домой. Поешь – и за уроки.
Отойдя от рынка сотню метров, Максим свернул в небольшой сквер, где с деревьев опадали рыжие листья, уселся на скамейку и жадно съел горячие чебуреки. Раньше он их никогда не пробовал. Затем напился воды, тонкой струйкой бьющей вверх из чаши с фонтанчиком. Утер бумажкой губы, смял в шарик и, культурно закинув в урну, направился в сторону детдома.
«Бывают на свете и добрые люди, – думал по дороге. – Надежда Осиповна, а теперь вот Александр Иванович».
Он не знал, что отношение к нему тренера объяснялось довольно просто. Рыбаков и сам воспитывался в подмосковном детском доме. Попал туда после гибели родителей в автомобильной катастрофе. Затем поступил в Рязанское десантное училище, после которого три года воевал в Афгане. Вернувшись, обосновался в Балашихе, где бывшие сослуживцы помогли открыть школу бокса. Дела шли неплохо, все ладилось.
К началу зимы Максим стал демонстрировать успехи, за что тренер его скупо похвалил и поставил заниматься в паре с Витькой Королевым. Тот имел второй юношеский разряд и был призером городских соревнований среди молодежи.
В одно из февральских воскресений Рыбаков пригласил Максима после тренировки к себе в гости.
Жил Рыбаков в небольшой двухкомнатной квартире на улице Льва Толстого, на которую обменял родительскую квартиру в Клину после возвращения в Союз.
– Заходи и раздевайся. Будем пить чай. – Отперев ключом дверь, пропустил мальчишку вперед.
Пока хозяин занимался на кухне, гость осмотрелся. Он оказался в большой комнате, чистой и уютной, обставленной недорогой мебелью. Похоже, она служила хозяину гостиной. В комнате был музыкальный центр, на полу ковер, на стенах несколько фотографий в рамках.
С одной на Макса смотрел пацан, чуть моложе его, сидевший между женщиной и мужчиной. На второй был запечатлен Рыбаков в форме старшего лейтенанта с красивой девушкой. На третьей тоже он, уже капитан, в камуфляже с еще тремя военными. Все при орденах и медалях. Один был уже знакомый мальчишке усатый Анзор из чебуречной.
– Давай мой руки, боец, все готово! – донеслось из кухни.
Сполоснув в ванной руки и вытерев их полотенцем, узким коридором прошел на кухню. В углу тихо урчал холодильник «Минск», на стене ворочали кошачьими глазами ходики, под окном был накрыт стол.
– Присаживайся. – Рыбаков взял с плиты чайник и разлил по чашкам кипяток. Добавил туда заварки, бросил по три куска рафинада. Подвинул Максу тарелку бутербродов с колбасой и сыром: – Ешь.
Выпили по две чашки чаю, гость сжевал половину приготовленного угощения, икнув, сказал «спасибо».
– На здоровье, – потянулся тренер за сигаретами на подоконнике. Открыв форточку, закурил.
– Александр Иванович, – взглянул на него мальчишка. – На фотографиях в комнате это вы?
– Я, – выдул вверх струйку дыма. – С родителями, женой и сослуживцами. Родителей давно нет, жена ушла к другому, побогаче. Из ребят остались мы с Анзором.
