До глубокой ночи через стену слышна гитара Желтобрюхова и его низкий бас. А Лушин с приёмником «Турист» в другом углу слушает заграничные джазы. Мы тоже слушаем их концерты до часу, двух ночи. Только благодаря Желтобрюхову решаю тоже купить гитару и научиться на ней играть.
Так прошла эта зима. Курс успешно закончен и я еду в поезде на третьей полке домой. Проскользнул без билета, так как на последние копейки купил десяток виниловых пластинок матери. Она, как и я, очень любила наши русские песни. А перед этим, наконец, купил гитару за 12 рублей. До самго дома пролежал на третьей полке эти полтора суток, голодный, и только раз ночью встал в туалет. Соседи по купе, видно, поняли, что я бедный студент и один раз спасли меня от контролёра. Кто-то сказал:
– Контролёр идёт! Студент, прижмись и подожми ноги! Мы тебя укроем одеялом и закроем сумками!
Я был несказанно благодарен людям.
И вот он мой город! Наконец-то! Как соскучился, истосковался. Сколько мечтал об одном и том же. По приезду в родной город подкатить на такси прямо с вокзала на улицу Овражную и «поразить» всех: студент приехал, да ещё на такси! Замысел не удался – в кармане ни гроша. За эти полтора суток даже ни разу не поел.
Все удивились, увидев меня. Уехал карликом, а приехал высоким, стройным парнем. Особенно радовался Филипп Васильевич. Приходя с работы навеселе, он шутил надо мной и всё пытался дотянуться, поднимаясь на цыпочки:
– Смотри, матр! Какой дылда наш сын стал! Вымахал. Не то, что я, шпентик! Ставь мне бутылку за сына! Это я надоумил его отправить в Липецк! Знать, климат ему пришёлся тот, что в рост пошёл!
Я ходил, как именинник! Родные, соседи, знакомые, кто был в городе из одноклассников – все поздравляли меня со студенчеством, а, главное, поражались моему росту.
Встретившись с Мишкой Скворенко, мы подружились ещё больше. Ростом сравнялся с ним, и он теперь все вечера проводил со мной. К тому же авторитет добавляла моя учёба в техникуме и привезённый фотоаппарат и гитара. Мишка работал штукатуром и у него водились деньги. Он частенько брал бутылку водки за 2 рубля 35 копеек, и мы втроём с Филиппом Васильевичем распивали её. Нам с Мишкой стакан, который мы распивали пополам, как когда-то слойку, а Филиппу остальное. Выпив, начинали бренчать на гитаре и петь блатные песни. Так и осталась с той счастливой поры одна фотография. Автоспуск моей «Смены» зафиксировал нас – молодых, весёлых, счастливых. Сидим в комнате на диване. Я наливаю из бутылки в Мишкин стакан водку, а он с улыбочкой держит гитару.
Подружился в это лето и с Валеркой Омиадзе. Он был внук Кульбинской Дарьи, родной тётки моей матери. Такого же высокого роста, красивый, чернявый, Валерка был тихим, скромным, выдержанным. Он мне понравился сразу же своей простотой, общительностью, щедростью. У него всегда можно было хорошо поесть. Мать его работала шеф-поваром и жили они по тем временам зажиточно. С Валеркой мы играли в шахматы и это объединяло нас. Играл он немного лучше меня, но я был напорист, задирист и не хотел уступать ему ни на йоту. Подружились мы с ним ещё больше после моей службы в армии. Но на этот раз нас объединила любовь к бегу на длинные дистанции. Валеркина бабка Дарья – маленькая, сухая, приветливая старушка, из тех, кого долгие десятки лет после смерти вспоминаешь с теплотой за доброту, простоту, отзывчивость. Меня она любила и уважала, старалась всегда вкусно по-кормить, расспрашивала о матери, о нашей прежней жизни, радовалась нашей дружбе с Валеркой. Как она любила Валерку! Побольше бы таких старушек! Провожая нас купаться на озеро, она всякий раз забавно кричала вслед:
