Детство ее прошло в военных гарнизонах, приходилось жить и в домике с печным отоплением. Один из гарнизонов был по соседству с настоящей деревней – зимой избы утопали в снегу, снег искрился на солнце, а кое-где, вдоль вытоптанных тропинок желтел собачьими отметками. Потом был Север. Полярная ночь. Первые короткие проблески апрельского солнца тоже зажигали на снегу искры. Здесь, в Киеве, зима кажется не настоящей. Так, слякоть.
Кира стукнула в дверь и сразу вошла. Резкий запах прокуренной комнаты ударил в лицо. За столом три девчонки из параллельной группы и один незнакомый паренек дружно дымили.
– Ну и где ваше коромысло? Что-то не видать.
– Ты что, какое еще коромысло? Знакомься, это Васек с третьего курса.
Кира вопросительно глянула на подругу. Та покачала головой: «Нет, не он».
– Привет, Васек. Восемь девок, один я?
– А что, вам мало? Так сейчас еще мой дружок придет. А пока, девчонки, давайте по чуть-чуть. Ого, «Черные глаза»! Откуда такое шикарное бухло?
– Погоди, Васек, давай Сашу подождем.
– Ну, Ленок, чего ждать. Он, может, и не придет.
– Как это, почему?
– Кто его знает. Говорил, вроде его вызывают куда-то.
– Куда это? – забеспокоилась Лена.
– А я знаю?
– Так вы знакомы? – спросила Кира. – Лена говорит, он вроде с четвертого?
– Так мы же в одной комнате живем! Я его и с Леночкой познакомил! Так что, Ленок, с тебя стакан. О, погоди, стучат. Пришел-таки! Входи, входи, открыто.
Дверь открылась. Кира, которая сидела прямо напротив двери, еще не увидев входящего парня, вдруг почувствовала тупой и сильный толчок в сердце. Потом она часто вспоминала этот момент. А тогда почти не обратила внимания, только мысль мелькнула: «Это еще что?»
– А вот и Саша, познакомьтесь. – Ленка не улыбалась и опять вся покрылась красными пятнами.
Кира опять подумала: «Это еще что? Похоже, нашу Леночку зацепило. А парень вроде – ничего особенного. Полноват, щеки круглые, красные, как будто нарумяненные. Причесон какой-то: волосы светлые и вьются вверх. Вообще-то нет, про него нельзя сказать – ничего особенного. Необычная внешность. Заметная, хоть модной не назовешь. А глаза какие! Яркие, светло-синие. Именно не голубые, а… Наверное из-за одежды так кажется. И прикид вполне… Джинсы фирменные, куртка вельветовая, темно-синяя, тоже не из универмага».
– Привет надеждам отечественной филологии! – с порога сказал Саша. – Ну что, второй курс, все в Тищенко влюблены?
– А ты откуда знаешь? – хихикнула рыжеватая пышка Наденька. – Вообще-то у нас только Кирка ему глазки строит. А что в нем хорошего? Лысый, маленький.
– Надежда, хорошего в нем то, что он профессор – в его почти юные годы! – засмеялась Кира. – А про глазки помолчи, сама-то бегаешь за практикантом.
– Я просто иностранную литературу очень, это, обожаю.
– Это здорово, Наденька, – Саша говорил вроде серьезно, а глаза смеялись. – А что вы сейчас читаете?
– Оскарда Вайлда только что прошли, теперь Хэтсби начинаем. Ну, «Великий Хэтсби», автор Фисжерал. Слышал?
Надя старалась по-русски говорить быстро, резко обрывала каждое слово, но мягкие украинские округлости речи выдавали девушку из-под Полтавы. В университет ее приняли по колхозной квоте, без экзаменов.
– А вы, значит языкознание обожаете, – обратился он к Кире. – Тищенко – уникальный знаток. Может хоть по-эскимосски, хоть по-французски. Кстати, мы с вами на Елисейских полях не могли встречаться? Прическа ваша что-то напоминает.
