Он очень внимательно изучил Андрееву книжку, а на документ Виктора едва взглянул и сказал, поясняя свои действия: Мне понадобятся ваши данные. Много бюрократии в стране, очень много!
И мистер Шломо сокрушенно покачал головой. Затем, он обратился к Сергею:
– Итак, ваша мать еврейка – сказал он с интонацией, скорее утвердительной, нежели вопросительной – почему она не приехала с вами?
– Я настоял на этом. – ответил Сергей – Она уже не молодая женщина, мне хотелось бы сначала найти работу и обустроиться, а потом пригласить ее.
Раввин согласно кивнул головой.
– Да, много проблем сегодня у новых репатриантов, я знаю, но все-таки, я не могу понять, как можно жить среди гоев? Каково это, а? Мои родители из Чехии. Они привезли меня сюда маленьким, я ничего не помню про Чехию… – Шломо задумчиво почесал бородку – а вот жена моя, Рут, из Македонии, и ее родители рассказывали…
Он вдруг оборвал сам себя.
– Впрочем, я злоупотребляю вашим временем, господа. Скажите, Сергей, в вашей семье соблюдали какие-то традиции?
– Да! – ответил Сергей не напряженно – Конечно. Кое-какие соблюдали, но вообще, в Советском Союзе…
– Я понимаю – снова перебил его Шломо – Песах вы праздновали?
– Разумеется! – артистично закатывая глаза, будто вспоминая что-то приятное, отвечал Сергей.
– И что вы делали?
– На Песах? – уточнил Сергей.
Что делают на Песах евреи? – думал Андрей – Мацу едят, это точно, но что еще?
– Да, на Песах. – улыбаясь, кивнул головой раввин.
– У нас пекли такой хлеб… – сказал Сергей, показывая руками, как выглядит кулич.
Виктор, за спиной у раввина, корчил Сергею страшные морды, крутил пальцем у виска, и водил ладонями над коленями, пытаясь показать что-то плоское.
– Мацу, мудак! Мацу!! – беззвучно шептал он Сергею.
Увидев, как вытянулось лицо у мистера Шломо, и какие рожи строит Виктор, Сергей быстренько разгладил жестами свой кулич и превратил его в мацу, но было поздно.
На лице раввина отчетливо обозначилась ирония. Он покивал головой и спросил весело: А еще яйца красили, да?
– Да! – радостно кивнул ему Сергей.
Виктор обрушился на спинку дивана, будто его застрелили. Андрей понял, что все пропало, он покраснел, как рак, и мысленно проклял Виктора с Сергеем, которые затеяв это представление, даже не дали себе труда к нему подготовиться. Ему было ужасно стыдно. Он пытался представить себе, что сейчас скажет им священник, и представить этого он не мог!
Но ничего особенного не произошло. Продолжая вежливо и чуть иронично улыбаться, мистер Шломо сказал:
– Очень хорошо. Я на днях позвоню, Вам, Виктор. Всего хорошего. Не забудьте ваши документы.
Ощущая желание провалиться сквозь крепкий каменный пол, Андрей не попрощавшись, быстро покинул квартиру раввина, чувствуя, как жилка пульсирует у виска.
Он уже стоял на тротуаре у машины, когда из подъезда появились Виктор и Сергей.
– Нет, Журавлев, ты видел долбоеба?! – давясь от смеха, и указывая пальцем на Сергея, шумел Виктор – Кулич он на Песах пек, и яйца красил! Я-то поверил тебе, Качанов! Я думал ты еврей, а ты гой, самый настоящий! – хохотал он.
– Да что б вас обоих! – с искренней злостью сказал Андрей, которому было не до смеху.
– О! А этому, кажись, стыдно! – еще больше развеселился Виктор – То же, поди, куличи на Песах пек, а теперь стесняется! Вот дал бог компаньонов!
Виктор никогда не ошибался, и никогда ни в чем не бывал виноват. При всем притом, он был славным малым, и Андрей любил его. Ведь, вот и в данном случае, Виктор совершенно ничего не хотел для себя. Он старался для Сергея. По своему, уж как умел.
