Как-то раз он спросил о происхождении автомобиля Виктора, но тот ответил в своем стиле: «Это ж Серега! У него ж нефтяная вышка собственная! А ты как думал?»
– Да, иди ты! – отмахнулся Андрей.
На этом дознание свое он завершил. Действительно – подумал он – какое мое собачье дело до Сергеевой кошачьей жизни?!
В сумерках они въехали в квартал Мэа Шеарим, где жил искомый раввин, с которым у Виктора была назначена встреча.
Квартал этот сильно отличался от всего остального города. Он был сплошь населен теми, для кого их вера была профессией. Было тут тихо. Не было яркого освещения, а немногочисленные лавки были скромны. По улицам дефилировали одетые в черное, бородатые мужчины. На головах у них были черные же шляпы, а у некоторых, даже меховые шапки. Женщин почти не было видно, а которые попадались, все были в черных длинных платьях и с платками на головах. Мало было на улицах автомобилей, многие пешеходы двигались прямо по проезжей части.
Странное было это место! Будто кусок какого-то совершенно другого мира искусственно воткнули в пестрый и шумный современный город.
– Здесь запаркуйся – сказал Виктор, приказным тоном.
– Слушаю, сэр! – подпустив в голос яда, ответил Сергей.
«Мерседес» остановился у подъезда серого мрачноватого кубоподобного дома.
– Так – сказал Виктор, раздавая всем черные, бархатные кипы – Вот. Надевайте, и будьте прилежными иудеями – хихикнул он, цитируя слова Янковского из известного фильма «Паспорт».
Кипы были водружены на головы, и нервно посмеиваясь, все три прохиндея шагнули на тротуар, будто за линию фронта. На них сразу обернулись прохожие. Даже в «приличной» одежде, здесь они выглядели белыми воронами.
– Ну, и мудатский вид у тебя, Журавлев! – попытался пошутить Виктор.
– На себя посмотри! – огрызнулся Андрей.
– Хорош вам! Пошли уже! – сказал Сергей – А то сейчас тут, по-моему, толпа зрителей соберется!
И Виктор повел их в подъезд. Квартира раввина помещалась на втором этаже. Дверь им открыла, по-видимому, его жена. Ей было лет сорок пять, была она полной, в длинном широком черном платье, волосы, даже дома, прикрыты платком. Виктор поздоровался и осведомился по-английски, дома ли мистер Шломо?
Женщина, на Иврите, что-то негромко сказала в дверь ближайшей комнаты, и мужской тихий голос что-то ответил ей.
Квартира была полутемной, тесной, и какой-то до боли знакомый запах стоял в ней.
Через мгновение Андрей вспомнил, что это за запах. Так пахло в квартире его бабушки по матери. Она была, как видимо, и этот Шломо, очень верующей, не иудейкой, конечно, а совсем даже православной, но запах у жилища был совершенно такой же. Чем, интересно, у них пахнет? Верой? – ни к селу, ни к городу подумал Андрей.
Женщина сделала приглашающий жест и сказала, что мистер Шломо ожидает их. Они двинулись было к комнате, но мистер Шломо вышел им навстречу.
– Шалом! – приветствовал он их. И далее заговорил по-английски: С вами, Виктор, я знаком. Кто ваши друзья?
– Это Андрей – сказал Виктор.
– Приятно познакомится, Андрей! – улыбнулся раввин, но руки не подал. Был он среднего роста, лет пятидесяти—шестидесяти, точнее Андрей не смог определить, худой, с бледным болезненным лицом и внимательными серыми глазами. Как у майора Пронина – усмехнулся про себя Андрей.
– Вы, Андрей, еврей? – осведомился мистер Шломо.
– Да – поперхнувшись английским «Yes», выдавил Андрей.
– ОК – раввин повернулся к Сергею.
